По счастливой случайности группе итальянских ученых также удалось уловить момент проявления сомнамбулизма у двадцатилетнего юноши, на этот раз с помощью установленных в его мозг для отслеживания возможных приступов эпилепсии электродов.

Из-за ограничений, связанных с регистрацией электрической активности мозга с помощью поверхностных электродов, крошечные проводки вводятся прямо в череп и, как правило, подводятся к поверхности мозга, хотя иногда вставляются и глубоко в его ткани. В данном случае несчастный юноша страдал от эпилептических припадков с семилетнего возраста, после того как в младенчестве перенес менингит. К несчастью для него, хотя и к счастью для нас, он также страдал и от сомнамбулизма, который начал проявляться еще до менингита, и в ходе исследования пациент испытал приступы как эпилепсии, так и сомнамбулизма. В какой-то момент, лежа в глубоком сне с установленными в самом мозге электродами, он перевернулся в своей кровати, вытянул руки, словно пытаясь кого-то поцеловать, и пробормотал несколько слов, после чего вернулся ко сну. Во время этого эпизода электрическая активность в моторных и поясных областях мозга опять-таки соответствовала состоянию бодрствования, хотя все остальные участки мозга оставались в глубоком сне. По всей видимости, это исследование подтверждает заключение, полученное в результате проведенного несколькими годами ранее ОФЭКТ-исследования. Оно доказывает, что полученные тогда данные действительно являются отражением состояния сна, а не просто результатом изменений кровотока в мозге.

Мозг функционирует не как единое целое, и в этих необычных примерах отдельные области мозга одновременно находились в различных состояниях сна-бодрствования. Подобно тому как у дельфинов полушария мозга спят по очереди, у человека, судя по всему, мозг тоже способен на подобную дифференциацию, пускай и в меньших масштабах.

* * *

Алекс – еще один мой пациент. Ему за двадцать, однако с самого детства у него регулярно случаются приступы сомнамбулизма. Он высокий, учтивый, с длинными волосами и серьгой в ухе. Молодой человек живет в общежитии в стремительно развивающемся районе на юге Лондона. В настоящий момент он работает в благотворительной организации, однако намерен путешествовать по миру. Когда я впервые с ним встретился, он пришел в клинику вместе с мамой. Сопроводительное письмо гласило: «Он уже предпринимает здравомыслящие шаги, чтобы справиться со своим расстройством, однако случаи только учащаются, и риск попасть в неприятности увеличивается. Таким образом, я был бы благодарен, если бы вы приняли его, пока он не попал в какую-нибудь неудачную ситуацию».

Его мать по вполне понятным причинам обеспокоена, однако Алекс, подобно Джеки, относится к своей проблеме довольно спокойно. Сколько он себя помнит, она была частью его жизни. В интернате его сомнамбулизм изначально восприняли с тревогой. «Когда я только начал там учиться, мы спали по шестнадцать человек в комнате, – говорит Алекс, – и все впервые узнали об этом, когда я заснул с наушниками вокруг шеи, а потом проснулся, думая, что у меня на груди крыса, так что я закричал: „Крыса!” – от чего все проснулись. Понятное дело, никакой крысы не было, однако все были в ужасе».

Вскоре, впрочем, ужас сменился весельем. Алекс рассказывает о своем соседе по комнате:

«Однажды мой сосед проснулся, а я сидел за своим столом и кричал, что вокруг бегает крошечная газель и пытается отгрызть мне ноги. Сначала он сильно испугался, однако, когда это стало все чаще повторяться, его стало это забавлять».

С годами спектр парасомний глубокого сна у Алекса расширялся. Некоторые из проявлений его расстройства весьма забавные. Однажды он после вечеринки в два часа ночи пришел в гости к своему другу, у которого остался ночевать. Следующее его воспоминание: он просыпается в соседском палисаднике в пять утра в одном нижнем белье. На него из открытого окна кричит какой-то мужчина: судя по всему, он пытался зайти в дом соседа и разбудил его жену и маленького ребенка. В другой раз Алекс в три часа ночи разбудил другого своего друга, присев на край его кровати, чтобы заказать пиццу. В качестве телефона он использовал ботинок приятеля. Его соседи по квартире рассказывают бесконечные забавные истории о ночных выходках Алекса, которые он слушает со смиренной улыбкой. Полагаю, с годами он к этому привык. «Как-то раз мы засиделись в пабе, нас было несколько человек, – рассказывает Гарет, сосед Алекса. – Вернувшись домой, все разошлись по своим спальням. Затем, час спустя он заходит ко мне в комнату и непринужденно ложится в кровать вместе со мной. Я тогда не спал, но был уставшим, так что толкнул его локтем и спросил: „Что происходит?” – но он никак не отреагировал. Утром он просыпается и спрашивает: „Что я делаю в твоей кровати?” – словно я мог это объяснить. Потом случай повторился. Я проснулся, и он снова был рядом. Он был немного сконфужен, и я сказал: „Ты же там голый, не так ли?” – а он и говорит: „Да, так и есть”. – На следующее утро кто-то сказал: „Знаешь, вчера ночью я зашел к тебе, чтобы поболтать, но потом увидел, что ты не один. Что это за счастливица?” – и мне пришлось признаться: „Ну на самом деле это был Алекс”».

Другой сосед Алекса рассказывает:

«Я раньше жил в комнате напротив него, и [однажды ночью] услышал, как что-то громко упало, а затем посыпались ругательства. Я забежал к нему, чтобы убедиться, что все в порядке, и застал его лежащим на полу – не знаю, почему он до сих пор продолжает спать полностью раздетым, с учетом всего, что с ним происходит по ночам. Он сказал, что подумал, будто на него мчится поезд, так что подскочил и отпрыгнул от стены. Он немного выругался, так как думал, что поезд по-прежнему на него едет. Тогда он запрыгнул на свой стол, который на него же сверху и рухнул. Значит, я забежал в комнату, чтобы проверить, в порядке ли он, и застал его в полном замешательстве. Теперь живу в комнате прямо под ним, и я трижды просыпался посреди ночи, потому что Алексу казалось, будто в город приехал цирк, и управляющему нужно было воспользоваться нашей ванной, так что он шел и открывал дверь, бормоча какую-то неразбериху в пустоту, а мне приходилось вставать и возвращать его в кровать».

У некоторых парасомний Алекса, напротив, есть темная сторона. Самые забавные случаи он зачастую не запоминает: узнает о них от своих приятелей, которые развлекают его историями о его полуночных выходках в пабе. Лучше же всего в памяти Алекса сохраняются случаи, связанные с сильными эмоциями, как правило, страхом или злостью. «Я помню гораздо больше эмоционально выматывающих случаев, – объясняет он. – Когда хожу во сне, то потом совершенно ничего не помню, если при этом не испытываю панику». Самые пугающие происшествия, нарушающие спокойный сон Алекса, зачастую представляют собой сценарии, где ему приходиться драться или бежать. То есть с так называемой реакцией «бей или беги», запускаемой адреналином и вегетативной нервной системой, связанной с физическими функциями, имеющими отношение к этим реакциям на опасность. Алекс помнит, что многие случаи проявления его парасомний медленного сна связаны со змеей у него в кровати, ядерной бомбой, которая вот-вот взорвется в соседней комнате, либо какой-то другой надвигающейся опасностью.