Машина доставили в гестапо в тяжелейшем состоянии – со сломанной ногой и тремя огнестрельными ранами – в живот, ногу и запястье. Он был переведен в госпиталь СС, где несколько немецких врачей едва спасли ему жизнь. Несмотря на варварские пытки, Машин не предал гестапо никого из своих товарищей и называл фамилии лишь тех из них, кто уже был арестован. Он пытался покончить жизнь самоубийством, ударившись со всей силой головой о батарею центрального отопления. Но остался жив, так же как и после других попыток самоубийства, когда пытался прокусить себе вену. В присутствии Машина гестапо пытало его жену.

Машин смог передать на волю послание своей семье: «Дорогие мои дети! Посылаю вам свой последний привет перед уходом в вечность. Последние мои мысли принадлежат вам, и мне очень тяжело. Ведь я понимаю, что вы еще маленькие и вам бы была нужна моя забота. Но, к сожалению, мне придется вас покинуть. Сегодня вы еще всего не поймете, но когда подрастете, наверняка поймете меня. Я боролся за нашу дорогую родину против наших вековых врагов – немцев, которые хотели поработить и уничтожить нашу родину и наш народ. Я не хотел допустить, чтобы однажды и вы стали покоренными рабами, а хотел, чтобы вы остались свободными и вольными гражданами. Помните, что защита свободы своей родины и своего народа есть долг каждого сознательного чеха. И вы должны в будущем так поступать. В этом бою меня победили. Но я твердо верю, что наше святое дело победит. Вы остаетесь теперь только с вашей мамочкой. Вы должны ее слушаться, чтобы облегчить ей ее тяжелую задачу и заботу о вас… Целую вас всех мысленно и вашу мамочку тоже. Будьте счастливы. Любящий вас отец. Да здравствует родина!»

Йозефа Машина казнили 30 июня 1942 года. Говорят, что его последние слова были такими: «Да здравствует Чехословацкая республика!»

В 2006 году Машину посмертно присвоили звание генерал-майора.

После начала Великой Отечественной войны Моравец делился некоторыми данными с резидентом советской разведки в Лондоне И. А. Чичаевым. Москву особенно интересовали возможные сепаратные переговоры западных союзников с Германией, в частности, после странного перелета заместителя Гитлера по партии Гесса в Англию в мае 1941 года. Например, в октябре 1942 года Сталину передали разведсводку на основании сведений Моравца.

«Совершенно секретно.

Государственный Комитет обороны Союза ССР.

Товарищу Сталину. Товарищу Молотову.

Начальник чешской военной разведки полковник Моравец сообщил резиденту НКВД в Лондоне следующее:

Распространённое мнение о том, что Гесс прилетел в Англию неожиданно, является неверным. Задолго до совершения перелёта Гесс имел переписку по этому вопросу с лордом Гамильтоном. В этой переписке подробно обсуждались все вопросы организации перелёта. Однако сам Гамильтон в переписке участия не принимал. Все письма Гесса на имя Гамильтона адресату не попадали, а получались «Интеллидженс сервис», где составлялись также ответы Гессу от имени Гамильтона. Таким путём англичанам удалось заманить Гесса в Англию.

Полковник Моравец заявил также, что он лично видел переписку между Гессом и Гамильтоном. По заявлению Моравца, в письмах Гесса достаточно ясно излагались планы германского правительства, связанные с нападением на Советский Союз.

В этих же письмах содержались аргументированные предложения о необходимости прекращения войны между Англией и Германией.

В заключение, полковник Моравец заявил, что англичане, таким образом, располагают письменными доказательствами виновности Гесса и других нацистских главарей в подготовке нападения на СССР.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР (Л. Берия)

Основание: телеграмма из Лондона № 450 от 21.10.42 г.»[46].

В Москве поступавшую от Моравца информацию оценивали высоко.

И Бенеш, и руководство КПЧ в Москве понимали, что Чехословакия может завоевать авторитет среди союзных держав только активным участием чехословацких частей в борьбе против вермахта, как это было и во времена Первой мировой войны.

Уже весной 1939 года в Польшу эмигрировали более 300 военнослужащих чехословацкой армии, желавших сражаться против немцев в рядах польской армии. Однако эмигрантское руководство требовало перевода наиболее ценных военных кадров во Францию. Бенеш и его окружение опасались, что чехословацкая воинская часть может из Польши перейти в СССР и там подпасть под влияние КПЧ[47].

30 апреля 1939 года в здании чехословацкого консульства в Кракове собрались сорок бывших офицеров армии ЧСР, учредивших Заграничную военную чехословацкую группу. Однако польский генштаб не проявил к идее создания чехословацкой воинской части никакого интереса, несмотря на неоднократные просьбы группы Бенеша.

Англия и Франция тоже отказались учредить на своей территории отдельные чехословацкие воинские части, так как вообще не признавали Чехословакию, а Бенеша не считали официальным лицом. Французы лишь предложили всем чехословацким военным подписать контракт на пятилетнюю службу в Иностранном легионе, причем служить новобранцы должны были на юге Алжира. Группа Бенеша убеждала колеблющихся, что контракт на службу в легионе – пустая формальность, необходимая для обеспечения финансирования чехословацкой воинской части во Франции.

С 22 мая по 21 августа 1939 года из Польши во Францию отплыло шесть кораблей, на борту которых было 1212 чехословацких солдата и офицера, в том числе 477 летчиков[48]. Большинство из них, к своему ужасу, скоро оказались на 50-градусной жаре в сахарских пустынях Алжира в качестве бойцов Иностранного легиона. С учетом уже эмигрировавших ранее военных, около 2000 чехов и словаков очутились во Франции, где их никто не ждал.

В Польше Бенеш решил оставить «символическую» чехословацкую воинскую часть. Но поляки все колебались, затягивая выдачу разрешения на ее организацию, и лишь в июле 1939 года предложили чехословацким летчикам, саперам и связистам, то есть техническим специалистам, которых в Польше не хватало, вступить на договорной основе в ряды польской армии.

Всего в Польше к концу лета 1939 года осталось менее тысячи добровольцев, из которых должна была быть сформирована 1-я чехословацкая бригада. Чехи и словаки (примерно 600 человек) находились в лагере Малы Броновице под Краковым, и командовал ими генерал Лев Прхала, придерживавшийся крайне реакционных взглядов[49].