Столб не сразу поддался огню, но наконец вспыхнул и он. Деревянная резьба озарилась, и Бусый едва не умер на месте. Пламя пожирало родовой столб Волков!

На самом деле Бусый этого столба ещё не видел ни разу, ибо не прошёл Посвящения, так что представлял его себе лишь по рассказам. Вот со страху и померещилось, будто в огне корчились, погибая, деревянные облики его, Бусого, Предков. Даже мысль успела мелькнуть: а не предостерегает ли камень, дескать, не видать тебе, малец, Посвящения…

Нет, снова ошибся. Из пламени скалился веннский волкодав, схожий с волком, словно враждебный и неуступчивый брат…

А потом в огонь бросили книгу. Книгу вроде тех, что таскает с собой Ульгеш. Но только у Ульгеша книги поменьше, полегче, написанные на бумажных листах и мелкими буквами, путешественникам для удобства, а погибавшая книга была большой и тяжёлой. Не для дальнего пути — для домашнего сохранения. Со страницами из долговечной берёсты. С обложкой из деревянных дощечек, искусной резьбой любовно украшенных. Чтобы гладить ладонью, возложив на колени. Потом неспешно раскрывать…

И в который раз облило холодом сердце. Резьба на деревянном окладе была веннская. Но кто хоть раз слыхивал про веннские книги?

…Беспомощно распахнувшись, она опрокинулась внутрь костра, в самый жар. Оставшись без защиты обложки, первая страница отделилась от остальных и тотчас вспыхнула, и в огне ярко проступили, умирая, непонятные знаки, начертанные неведомо кем…

Бусый вскрикнул и не думая метнул руки в огонь — спасти гибнущую книгу, покуда не поздно… Совсем позабыв, что увидел этот костёр не наяву…

Камень подпрыгнул в ладони, и всё исчезло уже окончательно. Но в самый последний миг Бусый успел заметить, как чьи-то руки — мальчишеские руки, в точности как у него самого, — выхватили-таки горящую книгу из погибельного костра…

Тяжело дыша, он даже поискал её в траве рядом с собой. Книги не было. А вот дымом вправду разило. Нет, не уютным печным дымком, долетевшим из деревни. Воняло злой и смертной гарью пожара. Бусый принюхался и понял, что, пахло от его собственных рук

И волдыри на ладонях наливались самые что ни есть настоящие…

— Как это ты умудрился? — недовольно ворчал Соболь, смазывая раны жгучей чёрной настойкой, крепко пахнущей травами и ульем. — Работы край непочатый, а ты, смотрю, отлынить надумал? В деревне с бабами остаться?

— Дедушка! — забыв о приличиях, в голос завопил Бусый. С Соболя станется, возьмёт вот — и взаправду оставит. — Да и не болят они вовсе! Я работать пойду! Тряпицей перевязать только…

— Тряпицей… Где обжёгся-то, шалопай?

Бусый растерянно заморгал. Как в двух словах рассказать про привидевшийся костёр? Который его очень даже взаправду обжёг?..

И мальчишка вместо оправданий сказал совсем другое.

— Дедушка… Дедушка, а ты никогда не слышал про такую книгу… — Он беспомощно развёл перевязанными руками. — Ну… про веннскую книгу?

По тому, как переглянулись Соболь и оказавшийся рядом Севрюк, Бусый понял, что слышали. И не просто слышали.

В общем, неожиданный вопрос Бусого привёл к тому, что ему всё-таки пришлось подробно рассказывать, что с ним ночью случилось. Диво дивное, но ради его повести даже выход на работу отложили. И большуху к разговору позвали.

Слушали молча, не перебивая, а когда Бусый умолк, не враз принялись говорить, долго ещё задумчиво помалкивали.

Первой, как водится, высказалась большуха:

— Да… Вот как оно, значит, было-то… Не привиделось тебе, малый, это камешек дивный показал тебе, как род Серого Пса погиб. У них знаки рода на наши всегда были похожи. А вот то, что У них книга имелась своя… Я-то думала, единственный род, в котором своя собственная книга была, нашим племенем писанная, — это мы, Волки. Ну, у нас с Серыми Псами, хоть и не любили мы друг друга, всегда много похожего было, не только столбы родовые. Вот, оказывается, даже книга…

— А что это за книга?

Жадный вопрос вылетел сам собой. Бусый поперхнулся и залился краской, но большуха не осерчала.

— Та, что у Серых Псов была? Не знаю. Говорю же — от тебя первый раз нынче услышала про неё.

— А… та, что у нас?..

И опять никто Бусого не одёрнул. Видно, не одного его взволновало услышанное.

— Ладно, — вздохнула большуха. — Так и быть, расскажу я про книгу нашу всё, что припомнить смогу…

— Считается у нас, что мужикам знать слишком много про это не положено, не их ума дело. Довольно и того, что слышали, — была-де книга такая. А о том, откуда взялась она и куда делась, матери дочерям своим пересказывали и бабушки внучкам. Как и другие тайны женские, не для мужских ушей предназначенные…

Но я так думаю, что нынче времена не чета прежним. Такая, видно, пора настала, что и мужикам про нашу сокровенную книгу надо узнать…

От этих слов мудрой женщины на Волков повеяло ледяным сквозняком: времена, когда что-то в старинном укладе начинает неворотимо меняться, никогда не считались добрыми и хорошими. А большуха задумчиво добавила:

— Может, если бы не книга та, не было бы нынче нас в живых, Волки. Сожрал бы нас Змеёныш и не подавился.

В общем, слушайте.

Была у нас, у Волков, девка когда-то. В детстве она с матерью в лютую метель едва не замёрзла, отчего и лишилась детородного дара. Когда выросла, подряд три весны миловаться ходила в ярильные дни, и всё без толку. Беда, уж куда хуже! Как ей, бесплодной, доброму парню бусы дарить? И прослышала большуха тогдашняя, что, мол, есть где-то в дальних краях, на границе Саккарема и Вечной Степи, Храм некий. Храм Луны вроде. И жрицы Храма этого, что себя Идущими-за-Луной называют, каких только безнадёжных больных на ноги не поставят…

«Таемлу! — немедленно возликовал Бусый. Он и так слушал с полным вниманием, а уж тут окончательно навострил уши, боясь хоть словечко мимо них пропустить. — Это про тебя, Таемлу…»

А большуха продолжала рассказ:

— Снарядилась девка, матери с отцом поклонилась — да и пошла Храм тот искать. Жалели родители дитятко почти на верную гибель отпускать, а иначе как? Иначе никак… Дома ей, бедной, только с горя оставалось засохнуть, а так — хоть какая-то надежда была.

И ушла она, горемычная. Ни слуху ни духу. Уж и не чаяли услышать что про неё, не то что живую увидеть. А ведь увидели! Родители её от младших дочек уже внуков растили, когда она вернулась в деревню. Вот радости-то было!

Недолго, правда, радоваться пришлось. Вскоре умерли её старики, и сама девка ушла. И книгу ту с собой унесла…

— Матушка Волчица, сделай милость, скажи… что за книга-то?