Она всегда была такой, как видела это теперь и сама, да и психотерапевт ясно дал ей это понять. Так было с ее матерью, с Робертой, даже со школьной подругой Лизой — со всеми: ее вели, Белинда следовала. Ее слабость питала их силу, их сила иссушала ее. Ее туповатость поощряла к мелкой тирании тех, кого она любила, и это, в свою очередь, подталкивало ее к беспомощности как к единственному отходному пути, единственному способу доказать им и самой себе, что она тоже личность.

Когда Роберта исчезла за океаном, поначалу Белинда чувствовала себя обездоленной, но потом постепенно стала обретать свободу. Она все еще помнила первый трепет от этого чувства: свободна! Впервые в жизни. В восемнадцать в собственной квартире одна. Разочарованная и раздраженная. А потом появился Джон. Сначала все было чудесно, но после нескольких месяцев сценарий повторился: хмурые взгляды, натянутое снисхождение, придирки, молчание. Через два года он ушел. И на этот раз не было никакого трепета: в ней не осталось сил для борьбы, только необходимость заползти в убежище любой ценой. А затем утрата остатков самообладания, тьма… все это было частью целого.

Роберта сказала, все это чушь собачья, что судьба каждого — в его руках и нет никакого другого выхода, нет оправданий. Ничего удивительного, что она так высоко ценит Марго Белл. Они очень похожи. Это им надо было родиться сестрами. Белинда подумала об этом сразу же, как только услышала властный мелодичный голос Марго, ощутила холодное, уверенное пожатие ее руки, увидела знакомое выражение едва завуалированного нетерпения и презрения в ее взгляде. В тот миг встречи слабая, едва ощутимая ниточка надежды, сопровождавшая ее во время сборов в Дипден, лопнула и умерла. У нее всегда так было и так будет, до тех пор пока ее жизнью управляют такие, как Роберта и Марго.

Белинда отрешенно посмотрела на свое отражение и отступила назад. Она опять опаздывает, нужно пойти вниз, прямо сейчас, или все-таки сначала выпить таблетку? Белинда нервно подергала бусы, нитка лопнула, и крохотные бусинки дождем посыпались на пол. Она стояла и с открытым ртом смотрела, как они вспыхивают искрами и раскатываются по углам. Когда взгляд ее снова поднялся к зеркалу, она с каким-то даже удивлением увидела, как горячие слезы унижения и ярости наконец-то покатились по напудренным щекам.

Эдвина с деловым видом вышла в коридор, заперла дверь и повернулась дернуть за ручку. Взгляд ее упал на табличку с названием апартаментов, прикрепленную к отполированному кедру.

— «Цирцея», вот как? — произнесла она с усмешкой. — Какая безвкусица!

С другой стороны…

Улыбнувшись каким-то своим мыслям, Эдвина повернулась в сторону лестницы и с некоторым замешательством заметила, что на площадке кто-то стоит и явно наблюдает за ней. А, это та высокая молчаливая дама, Хелен. Зачем она здесь? Не очень приятно сознавать, что тебя застали с глупой улыбкой на лице. Черт бы побрал эти ковры! Вообще не слышно шагов.

Она быстро прошла по галерее, повернула направо и, оказавшись рядом с Хелен, весело кивнула.

— Забавно! Надо же так назвать комнату, — решила Эдвина объяснить: уж лучше так, чем дать этой даме повод думать, будто у нее не все в порядке с головой.

Хелен кивнула, вцепившись крупными руками в перила балюстрады.

— «Цирцея»! — продолжила между тем Эдвина, разглядывая довольно помятую, горчичного цвета юбку собеседницы и едва справляясь с желанием поправить собственную серую, безукоризненно отглаженную. — Но учитывая, что я считаю большинство мужчин настоящими свиньями, возможно, эта комната подходит мне больше других.

Она своей шуткой попыталась вызвать у Хелен улыбку, но ее бледное лицо оставалось таким же безучастным.

«О боже, — подумала Эдвина. — Да что с ней такое? Пожав плечами, она коротко кивнула и пошла вниз. К ее удивлению, Хелен догнала ее, и они вместе по покрытой ковром лестнице спустились в мраморный холл. До этого Хелен не произнесла ни слова, но тут остановилась и, посмотрев в сторону освещенной гостиной, где их ожидали остальные, отрывисто спросила:

— Вы верите, что эта журналистка явилась сюда на общих основаниях?

Эдвина нахмурилась.

— Для нее же лучше, чтобы было так.

На лице Хелен не отразилось никаких эмоций, когда она произнесла:

— Я бы ни за что не поехала сюда, если бы знала заранее, что здесь будет… кто-нибудь вроде нее.

— И я. Да и кто бы поехал?

Хелен, похоже, это всерьез озаботило.

— О… думаю, что некоторые были бы не против, — произнесла Хелен наконец. — Кое-кто даже мог бы обрадоваться: попасть на телевидение, в газеты. Ведь есть же такие, кто любит подобную шумиху, разве нет? Для кого-то это единственный шанс хоть как-то заявить о себе.

Эдвина пожала плечами, почему-то еще острее ощутив неловкость. Услышав за спиной какой-то шорох, она быстро повернула голову и увидела Уильяма, молодого секретаря Марго. Он неподвижно стоял в дверях кабинета на противоположной стороне холла и смотрел на них. Его глаза оставались в тени, но рука, прижатая к губам, была хорошо видна. Другой рукой он крепко сжимал дверную ручку, словно был не в силах пошевелиться. Уильям не проявлял ни малейших признаков, что заметил их, — просто стоял там и молча смотрел, устремив взгляд в пространство.

Эдвина медленно повернулась к изможденной спутнице, но Хелен, похоже, ничего не заметила, устремив взгляд на полуоткрытую дверь гостиной.

— Моя комната называется „Ева“, — произнесла она без всякого выражения, и по ее лицу промелькнула тень усмешки. — В этом тоже есть своя ирония.

Эдвина взглянула на нее и не нашлась что сказать. На языке вертелся единственный вопрос, но вместо этого она откашлялась и предложила:

— Что ж, давайте войдем? — И с облегчением первая шагнула в гостиную.

Их встретила вполне мирная картина. Алистер Свонсон сидел на корточках перед камином в дальнем конце комнаты и ворошил горящие поленья кочергой. На диване справа от двери Джози, все в том же зеленом брючном костюме, красная и явно вспотевшая, пила чай рядом с невысокой худенькой женщиной в очках, с необузданной копной каштановых волос, странно выглядевших в сочетании с элегантной шелковой блузкой и брюками свободного покроя. Марго расположилась напротив в кресле, обитом пепельно-розовой тканью. На низком столике перед ней стоял серебряный чайно-кофейный сервиз. Она тепло улыбнулась вошедшим и поманила их к себе.

— Входите, милые, и располагайтесь как вам удобно. С Джози вы уже знакомы, а теперь познакомьтесь с Верити. Ее застала гроза, но, слава богу, все закончилось благополучно: она в безопасности. — Марго засмеялась. — В это время суток мы обычно обходимся без персонала: только гостьи и я, — так что не стесняйтесь. Хотите чаю? Кофе? Или, может быть, выпить?

— Я бы не отказалась от виски с водой, если можно, — проговорила Эдвина и решительно отошла от Хелен к креслу, стоявшему чуть в стороне от остальных.

— Конечно. Алистер?