Лена только головой покачала, осознавая , что он вполне может позволить так себя вести с ней.

Он далеко не дурак, просек ситуацию сразу.

Для него это игра, всего лишь игра, интересная своей новизной.

А вот она попала. Увязла. И все больше и больше увязает.

Еще немного, и она потеряет все. Себя потеряет.

Лена позвонила маме. В конце концов, она все равно планировала уехать на август в деревню. Уедет чуть пораньше. Побудет подольше с Вадимкой.

Но мама сразу огорошила радостной новостью. Профсоюз,непонятно почему, расщедрился и выделил путевки в санаторий от завода, в Анапе.

Заезд через два дня, и они хотели бы забрать внука с собой. Лена не придумала, что возразить. Вадим будет просто счастлив, родителям она доверяла полностью. Такой случай нельзя упускать, да.

И она не обижается, нет. И она спокойно побудет в городе, отдохнет, выспится, да.

Они могут спокойно ехать. Она справится.

Лена кладет трубку и смотрит, как Данил подъезжает прямо к подъезду, с шиком, вызывая нездоровый ажиотаж у соседок и малышни.

Как идёт к двери, невозможно привлекательный с своей молодости и уверенности.

Как весело подмигивает ошалевшим от такой наглости бабкам.

Ноги слабеют, голова дуреет, тело горит.

Она не справится.

Не справится.

Данил сидит на своём привычном месте, в "Гэтсби", дымит кальяном и наблюдает за танцполом. Вернее, за одним человеком на танцполе.

За одной.

Лена движется плавно, раскованно, глаза полузакрыты, распущенные волосы струятся вдоль спины, колышутся, как водоросли.

Она максимально расслаблена, лицо в мерцающих вспышках танцпола нереально красивое и молодое. Нежное.

Он и не знал, что она может двигаться так. Хотя мог бы догадаться, ведь в постели Лена огонь просто.

И дело даже не в технике, здесь её ещё учить и учить, дело в том, как она отдаётся процессу.

Полностью. Абсолютно. Ничего не оставляя себе.

И это заводит похлеще любой техничности. Это понимание, что твоя женщина - полностью твоя. И душой и телом.

Такого у него ещё не было.

И Данил с удовольствием наблюдает за Леной, вспоминая прошедший месяц.

Как один день пролетевший.

Сладким кальянным дурманом.

Лена полюбила кальян. До этого она его даже не пробовала никогда.

Лена полюбила быструю езду на байке. Раньше она не садилась на него.

Лена полюбила спонтанный секс. Хоть она особо и не делилась, но по её реакциям становилось понятно, что этого она тоже никогда не пробовала.

Данилу нереально нравится её непосредственная чистая реакция на него, на то, что он делает с ней. Ему нравится роль первооткрывателя.

Лена чище, чем все девки, что были у него раньше.

Он с удовольствием глубоко затягивается, ощущая, как сладкий дурман кружит голову. Это совсем лёгкая дрянь, практически незаметная.

Ему , что слону дробина, учитывая общажный опыт, когда чего только не пробовал, а Лену унесло с одной затяжки.

Легко так унесло, приятно, и теперь Данил наслаждается своим новым открытием: Лена умеет и любит танцевать.

Причём, так танцует, что, если б не лёгкий расслабон, то уже давно бы прекратил это все, утащил её куда-нибудь, в местечко поукромней, и вытрахал всю душу.

Но это можно потом, потом… Потом обязательно.

А пока что он получает удовольствие, наблюдая.

Данил ловит себя на том, что улыбается. Непроизвольно. Как раньше. Он вообще стал больше улыбаться за этот месяц.

Практически, как тогда. Когда мир был добрым и открытым, а родители - живыми.

Когда он был солнечным мальчиком.

Данил иногда думает, а что бы было, если б они тогда остались с ним, как он просил, не поехали никуда?

Каким бы он был сейчас?

Баловнем судьбы, золотым ребёнком, которому так легко все удаётся? А, может, наоборот, быстро бы разочаровался, или влип, по своей неистребимой вере в то, что с ним никогда ничего плохого не произойдёт, в какую - нибудь хрень?

Привык полагаться на каменную стену за своей спиной?

На подушку безопасности?

Его мир изменился в одну секунду, и ему ничего не оставалось, как приспосабливаться. Давить тоску и обиду на несправедливость. И включать голову.

Хотя, поначалу, без дерьма не обошлось, конечно.

Все отцовские активы оказались внезапно на партнёре, его доля переписана за несколько дней до аварии.

И нет, это никому не показалось странным.

Семнадцатилетнего парня, только окончившего школу, слушать никто не стал.

Хорошо, хоть хватило ума свалить. И не отсвечивать. Без денег, зато живой.

Каблуха порадовала новыми знакомствами. И новым жизненным опытом.

Жрать хотелось постоянно, деньги нашлись быстро и не особо законно.

Он всегда был на короткой ноге с техникой. И умел смотреть шире на мир. Это помогло.

Ну а затем удача, помноженная на природное обаяние и приобретенную жестокость.

Теперь у него было все, о чем может мечтать парень его возраста. Его магазины работали без его участия, процесс отлажен идеально. Его партнёры ценили его как человека слова, несмотря на возраст. Впрочем, в той сфере, где он крутился, все были примерно одного возраста. Плюс минус пять лет.

У него было любимое увлечение, его байк, и место среди байкерской тусовки.

И планы тоже были.

Но пока что не особо оформившиеся.

Лене повезло угодить в тот период, когда он решил отдохнуть. Развлечься.

В сентябре он планировал большое путешествие по Европе на байках. В составе группы.

И хотел, чтоб Лена поехала с ним.

Она об этом ещё не знала, но скоро узнает.

А пока…

Данил прищурился на какого-то мужика, уже несколько кругов нарезавшего вокруг его женщины.

Данил не мог его винить. За месяц общения с ним в Лене мало осталось от той зажатой училки, что была когда-то. Она раскрылась , как цветок, и конечно же, манила к себе.

Сексуальность, скрытая под слоями наносного, которую Данил углядел сразу же, сквозила в каждом движении, особенно сейчас, когда она была так расслаблена и спокойна.

Данил не мог винить. Но и спускать такие подкаты не был намерен.

Сбегая вниз, на танцпол и машинально подводя плечами, он мельком подумал, что Серёга будет опять орать.