Но мечты Джоди не могла стереть, мечты, которые пробудились в ней с новой силой. Мечты о самом главном: о доме, о семье, о детях. Она отбросила салфетку и бессознательным жестом погладила живот, улыбнувшись нечаянно всплывшему в памяти воспоминанию. Всего несколько дней назад она точно так же стояла перед криво повешенным зеркалом и так же поглаживала живот.

Джоди обвела взглядом края высокого зеркала и усмехнулась. По крайней мере, это зеркало висит прямо. Глубоко вздохнув, она повела плечами и сказала себе: прими это как особый знак. То зеркало висело криво. Такой же кривой была и твоя жизнь. Теперь ты на прямом пути к… К чему, интересно? Пора переодеваться.

Джоди развязала верх бикини и позволила ему свободно упасть.

Хартли постукивал веткой по стволу белого эвкалипта, в сотый раз спрашивая себя: когда же, черт возьми, появится наконец Рыжуха?!

Уж эти женщины! Всегда переодеваются целую вечность. Ну сколько нужно времени, чтобы сбросить эти две узкие полоски, это ничего не прикрывающее бикини, и надеть обычную одежду? А может быть, кто-нибудь из парней решил поболтать с ней и она задержалась? Или, что еще хуже, кто-нибудь забрел к ней в раздевалку, когда она одевалась? Или раздевалась?

Огненная волна прокатилась по телу Хартли. Ему не хотелось, чтобы какой-нибудь нехороший парень вторгся во владения Рыжухи. Да, сам он нарушил ее уединение, но сделал это по необходимости. И хотя у него и появились тогда кое-какие неподобающие мыслишки, он вел себя совсем не так, как могут вести себя другие.

Хартли сильнее ударил веткой по стволу. Рыжухе следовало запереть раздевалку. Судя по тому, как она задрожала, когда он случайно вошел в комнатенку, она не умеет постоять за себя. На ее месте другая, более решительная женщина использовала бы для защиты свои невероятной высоты каблуки.

Проанализировав ситуацию, Хартли пришел к выводу, что в общем-то беспокоиться не стоит. Она в безопасности. У всех выходов стоят охранники. Только крикнуть — и мигом появятся крепкие парни. Так что леди ничего не грозит.

Воспоминание о ней, прячущейся за жалкой доской, сыграло злую шутку с телом Хартли. Было бы лучше, если бы джинсы облегали его не так плотно. Теперь же он ощущал явный дискомфорт. Не надо бы ему вспоминать об этом свежем розовом теле. Об этих нежных крепких грудях. И о ногах! Черт побери, он уже столько времени не видел обнаженную женщину! Целую вечность.

Не то что раньше. До выстрела.

В те времена Хартли досыта насмотрелся на обнаженную женскую плоть. Детектив видит не только внешнюю, показную сторону этого центра ночной жизни. Стриптизерши в низкопробных барах, проститутки, заманивающие туристов… Для полицейского это ведь тоже часть профессионального интереса.

Но тело женщины, которую он видел в раздевалке, было другим. Оно было естественным! И, если память ему не изменяет, с правой стороны у пупка Рыжухи была прелестная родинка.

Хартли удивленно взглянул на свои руки: он не заметил, как переломил ветку. Чертыхнувшись, он отбросил обломки в сторону и снова потянулся к дереву, в тени которого стоял. Будь у него зубочистка, он перекатывал бы ее во рту, но зубочистки закончились, а ему необходимо было чем-то занять себя, пока он поджидает Рыжуху. Рыжуху? Нет, Сью!

Ему повезло, что тот монстр с обритой головой выкрикнул ее имя. Забавно, детина был просто счастлив увидеть ее, а она казалась удивленной и немного смущенной. И только. Хартли тряхнул головой. Эта леди — словно мозаика, попробуй-ка сложи ее многочисленные кусочки!

Хартли видел, как Сью то сидела в сторонке, то плавно расхаживала по периметру ринга в перерывах между раундами. Но после их короткой дуэли взглядов она явно избегала смотреть на него. Смышленая. Догадалась, что он пришел из-за нее. Что ж, начинается старая добрая игра в «кошки-мышки». Он не против. Эта игра обостряет инстинкты — инстинкты хищника, преследующего дичь. В поисках зубочистки Хартли машинально провел рукой по карману, хотя и знал, что тот пуст. Черт! Ему определенно необходимо что-то мять, жевать, перекатывать. Хартли задумчиво взглянул на валяющиеся на асфальте обломки ветки. Может, они заменят зубочистку?

— Иначе я снова начну курить, — проворчал он.

— Спокойной ночи, малышка! — прорезал ночную тишину голос охранника.

Хартли забился поглубже в тень эвкалипта и продолжал наблюдение.

Сью шла легким быстрым шагом. На ней была длинная свободная блуза из какой-то тонкой материи. На ногах — босоножки на высоких каблуках, которые громко цокали по асфальтовому покрытию стоянки.

Под дуновением легкого ветерка, несущего приятную прохладу, тонкая материя льнула к ней, как ревнивый любовник. Когда она подошла ближе, Хартли заметил и еще кое-какие детали. Уловил, например, как легкая материя облегает ее бедра, гладит, ласкает их медленными струящимися движениями. Разглядел также, как подрагивают при ходьбе ее крепкие груди. Пожалуй, это посильнее бикини, пронеслось у него в голове.

Когда девушка оказалась в полосе света, падающего от фонаря, Хартли готов был поклясться, что видит ее крупные соски, обрисованные натянувшейся материей. Эти темно-розовые ягодки стояли у него перед глазами еще с той встречи в раздевалке. Таким женщинам, как она, необходимо запретить ходить без лифчиков. И такая одежда — тонкая, как самая тонюсенькая пленка, — должна быть объявлена вне закона. Прямо завтра, с утра.

Легкое пощелкивание отвлекло Хартли от дальнейших размышлений. Он с опозданием осознал, что машинально открывает и закрывает замочек на браслете для часов. Досадуя на себя, он прервал свое нервное упражнение и взялся рукой за пряжку ремня, надеясь, что холодный металл охладит не только его руку, но и жар, пылающий ниже этого ремня.

Не забудь, что она обманщица. Как Дженнифер. Эта мысль, особенно ее вторая часть, вернула Хартли к действительности. Он готовит западню для своей добычи, следит за ней с холодным расчетом. И всякие посторонние мысли — ненужная помеха.

Девушка остановилась и вскинула голову, словно к чему-то прислушиваясь. Хартли затаил дыхание. Видимо, щелканье его браслета в глубокой ночной тишине привлекло ее внимание. Он был от нее на расстоянии пятнадцати футов или чуть больше, но она вполне могла учуять его присутствие, особенно если все ее чувства настороже, как это бывает обычно у воров. Они ведь, как полицейские: всегда должны присматриваться, прислушиваться, быть начеку.

Затаившись в тени громадного эвкалипта, Хартли почти не сомневался, что она его не видит. Но все же из осторожности он небрежно прислонился к ближайшей машине, будто это его автомобиль, и стал смотреть в небо. Ничего особенного: человек ждет кого-то и хочет как-то убить время.

Делая вид, что любуется звездами, Хартли продолжал напряженно прислушиваться. Быстрый перестук каблучков стих. Тишина. Девушка остановилась. Почему?

Не меняя положения, Хартли покосился в ее сторону. Девушка стояла в тридцати футах от него, между двумя машинами: одна из них — темно-красный «остин», вторая была скрыта кустарником, и Хартли не мог ее разглядеть. Наклонив голову, девушка рылась в сумочке. Лунный свет вытворял что-то сумасшедшее с ее волосами: теперь золотистые пряди явно отсвечивали рыжиной. Да, рыжий — ее натуральный цвет. Без сомнения. Вот почему тот охранник называл ее Рыжухой. Она достала что-то из сумочки. Послышалось легкое бренчание. Ключи.