Перед расставленными, как в театре, стульями застекленная кабинка. Человек пятнадцать-двадцать, все на ногах, большинство улыбаются, а некоторые даже вытирают глаза, словно я вернулся из какой-то героической экспедиции.

Замечаю, что двое вооружены – рукоятки пистолетов поблескивают в ярком свете. Эти двое не улыбаются и не хлопают.

Аманда отодвигает стул, поднимается и аплодирует вместе с остальными. Похоже, она тронута не меньше других.

У меня же в голове бьется одна мысль. Что, черт возьми, со мной случилось?

Аплодисменты наконец стихают. Лукас снова садится.

– Извини за столь шумный прием, но пока ты единственный, кто вернулся.

Что она имеет в виду? О чем говорит? Не представляю. Мне и хочется признаться в этом, но голос в голове говорит, что лучше не спешить.

Свет снова гаснет.

Я сжимаю стакан, словно это спасательный канат.

– Знаешь, сколько ты отсутствовал? – спрашивает Аманда.

Отсутствовал?

– Нет.

– Четырнадцать месяцев.

Господи!

– Удивлен?

– Да, можно и так сказать.

– Поволноваться пришлось. Мы больше года ждали того момента, когда сможем задать тебе эти вопросы. Что ты видел? Где был? Как вернулся? Расскажи нам. И пожалуйста, с самого начала.

Отпиваю глоток воды, цепляясь за последнее воспоминание, как за крошащийся над обрывом камень…

Выхожу из дома…

А потом…

Прохладный осенний вечер. Я иду по тротуару. Во всех барах смотрят тот бейсбольный матч.

Куда?

Куда я шел?

– Не спеши, Джейсон. Мы не торопимся.

Райан Холдер.

Я хотел повидаться с ним.

Пришел в «Виллидж тэп». Выпил – кстати, скотч был первоклассный – со старым колледжским приятелем.

Неужели он как-то причастен ко всему этому?

И снова вопрос: это все всамделишное?

Поднимаю стакан с водой. Выглядит как настоящий. Я вижу капельки на стекле, ощущаю холодную влажность подушечками пальцев.

Я смотрю Аманде в глаза.

Наблюдаю за стенами.

Они не растекаются.

Если это наркотический приход, то, надо признать, о таком мне даже слышать не доводилось. Никаких искажений – ни слуховых, ни зрительных. Никакой эйфории. И не сказать, что это место не ощущается реальным. Просто я не должен здесь быть. Не могу объяснить, но мое присутствие здесь – фальшивка. Я даже не уверен, что это значит, но чувствую… чувствую всем своим существом.

Нет, это не галлюцинация. Это что-то совсем другое.

– Что ж, попробуем иной подход, – говорит Аманда. – Что последнее ты помнишь перед пробуждением в ангаре?

– Я был в баре.

– Что ты там делал?

– Встречался со старым приятелем.

– Где находится этот бар?

– На Логан-сквер.

– Значит, ты был в Чикаго.

– Да.

– О’кей. Ты можешь описать…

Голос Аманды срывается в тишину.

Я вижу Эл.

Темно.

Тихо.

Слишком тихо для Чикаго.

Кто-то идет.

Кто-то с недобрыми мыслями.

Сердце набирает ход.

Потеют ладони.

Ставлю стакан на стол.

– Джейсон, Лейтон говорит, что твои показатели жизненных функций повышаются.

Голос вернулся, но звучит как будто из-за океана.

Какой-то трюк?

Что со мной делают?

Нет, ни о чем ее не спрашивай. Не произноси эти слова. Будь тем, за кого тебя принимают. Эти люди спокойны, решительны, и двое из них вооружены. Говори то, что от тебя хотят услышать. Потому что если они поймут, что ты не тот, кем они тебя считают, то…

То что?

А то, что тогда, возможно, ты никогда отсюда не выберешься.

В голове пульсирует боль. Я поднимаю голову, ощупываю затылок и нахожу шишку, одно лишь прикосновение к которой отзывается болью.

– Джейсон? – зовет меня Лукас.

Меня избили?

На меня напали? Что, если меня привезли сюда? Что, если все эти люди, какими бы приятными они ни казались, на самом деле заодно с тем, кто ударил меня по голове?

Я двигаю руку дальше и нащупываю след от второго удара.

– Джейсон?

Вижу маску гейши.

Я – голый и беспомощный.

– Джейсон.

Всего лишь несколько часов назад я был дома, готовил обед.

Я не тот, за кого они меня принимают. Что будет, когда и они это поймут?

– Лейтон, подойди, пожалуйста.

Ничего хорошего.

Мне нельзя оставаться в этой комнате.

Мне нельзя оставаться с этими людьми.

Надо все обдумать.

– Аманда. – Я возвращаюсь в настоящее, стараясь выбросить из головы тревожные вопросы и отогнать страх, но дело это безнадежное. С таким же успехом можно пытаться удержать рушащуюся плотину. Надолго тебя не хватит. – Неудобно говорить, но я сильно устал, и, сказать по правде, деконтаминация прошла не совсем так, как хотелось бы.

– Сделаем перерыв?

– Если можно. Мне надо прийти в себя. – Я указываю на лэптоп. – Не хочу выглядеть дикарем на этой штуке.

– Конечно. – Женщина печатает что-то. – Запись прекращена.

Я поднимаюсь.

– Могу проводить тебя в туалет…

– В этом нет необходимости.

Я открываю дверь и выхожу в коридор. Там меня ждет Лейтон Вэнс.

– Джейсон, тебе бы лучше прилечь. Твои показатели фиксируют совсем не то…

Я срываю с руки мониторинговый прибор и возвращаю доктору.

– Ценю вашу заботу, но куда больше мне сейчас нужна ванна.

– О… Да, конечно. Я тебя отведу.

Мы идем по коридору.

Открыв плечом тяжелую стеклянную дверь, Лейтон снова ведет меня к лестнице, где в этот момент никого нет. Здесь тихо, и только вентиляционная система гонит теплый воздух через ближайшую отдушину. Я перегибаюсь через перила.

Два пролета вниз и два пролета вверх.

Что там сказала Аманда в начале интервью? Что мы на втором подуровне? Понимать ли это так, что здесь все под землей?

– Джейсон? Ты идешь?