Не поймите меня неправильно, до моральных устоев эрталийского дворянства мне нет никакого дела. Но я искала комнату для спокойного времяпрепровождения на короткий срок – и никак не могла ее найти!

– Однако же нравы здесь похуже, чем на Каштановой улице! – пробормотала я в сердцах. – Думаю, тамошние девочки были бы рады услышать, что это сравнение определенно в их пользу.

– Увы, целомудрие действительно не является сильной стороной современного эрталийского дворянства, – спокойно произнесли у меня за спиной.

Я вздрогнула и резко обернулась. Кардинал стоял совсем рядом, привычно сцепив перед собой пальцы рук. Как он сумел приблизиться настолько бесшумно? А также быстро: совсем недавно я оборачивалась, и тогда его еще не было в поле моего зрения.

– Ваше высокопреосвященство.

Я склонилась перед кардиналом, и он на мгновение положил руку мне на голову в привычном жесте благословения. В мое декольте он – первым из имевших такую возможность мужчин – не заглянул.

– Полагаю, все это не такой уж страшный грех, когда речь идет о людях, не обремененных семейными узами, – осторожно произнесла я, распрямившись.

Моя интонация была скорее вопросительной, что выражало готовность безоговорочно уступить кардиналу в случае, если он вознамерится оспорить мои слова. Он, однако же, возражать не стал.

– Все это верно. Однако же и люди, обремененные семейными узами, нередко бывают готовы пуститься в подобные приключения. В том числе и те, что присутствуют на сегодняшнем балу. Разве не так?

Пристальный проницательный взгляд, от которого чрезвычайно хочется бежать как можно дальше и без оглядки, не то докопается до того, что спрятано в самых потаенных глубинах сознания. Там, куда и самой-то не хочется лишний раз заглядывать без нужды.

Но я не из тех, кто отступает, так что выдерживаю его взгляд – ровно столько, сколько это допустимо, – затем скромно опускаю глаза в пол.

– Не знаю, ваше высокопреосвященство. Я полагаю, для уверенности в подобном необходимы очень точные сведения, не оставляющие сомнений в грехопадении.

«Не пойман – не вор». Обожаю этот принцип.

– Точные сведения? – Легкая ирония на дне холодных зеленых глаз. – Отнюдь. Для меня достаточно всего лишь посмотреть на человека.

– Ваше высокопреосвященство говорит о магических способностях?

Магов существует не так уж и много, но я не удивлюсь, если кардинал окажется из их числа.

Но нет, кажется, мои слова его позабавили.

– Вовсе нет, – с легкой улыбкой заверил кардинал. – Магия для этого не требуется. Поведение людей. Их взгляды. Этого достаточно, чтобы я мог безошибочно утверждать, кто из них внутренне готов к супружеской измене.

Камень в мой огород? Наверняка. Уж очень внимательно он смотрит. Но до чего же знакомые зеленые глаза! Воистину он очень похож на племянника. Вернее, племянник на него. Даже в свои пятьдесят лет кардинал весьма хорош собой. Воображаю, насколько он был красив в двадцать пять! Любопытно, что заставило этого человека ступить на путь богослужения. Разочарование в любви? Подлинное призвание? Или возможность небывалого карьерного роста?

– Это чрезвычайно завидная способность, ваше высокопреосвященство. – Я снова поклонилась, на этот раз не так низко. – Но, полагаю, это должно быть очень тягостно – постоянно, с такой легкостью, различать вокруг себя людские пороки.

Снова улыбка, сдержанная, но, по-моему, даже не такая уж холодная.

– Это совсем не так страшно, дитя мое. Да, изменять жене или мужу грешно, но это далеко не самый страшный грех из существующих.

– Каков же самый страшный грех? – полюбопытствовала я.

Что он сейчас назовет? Убийство? Или все же преступление против веры?

– Самый тяжелый грех – это государственная измена, – отчеканил кардинал, снова внимательно глядя мне в глаза.

Которые, сказать по правде, после такого ответа округлились.

– В самом деле? – не стала скрывать удивления я. – Странно, я, право слово, не припомню, чтобы так было написано хотя бы в одном из знакомых мне толкований священных книг.

Кардинал тихонько рассмеялся. Очень необычный смех. Даже не знаешь: то ли весело улыбнуться в ответ, то ли бежать за тридевять земель.

– Не обращайте внимания, леди Ортэго, – впервые обратился ко мне по имени он. – У нас, кардиналов, особая религия.

И, как ни в чем не бывало, зашагал дальше по коридору.

В покои вернулись, как и ожидалось, под утро. Я устала настолько, что ванну отложила на потом. Горничная помогла мне раздеться, и, оставшись в предназначенной для сна камизе, я со стоном повалилась на кровать. После того как мы отпустили слуг, Арман постучал по косяку моей двери.

– Можно войти? – спросил он.

Какой интеллигентный: даже не пытается вломиться под предлогом нашего мнимого брака. Сразу видно: дипломат.

– Можно, – отозвалась я, и не думая подниматься с кровати.

Равно как и прикрываться: лежала я поверх постели. Но я ведь подготовила к этому клиента при первой же нашей встрече.

– Ого!

Интеллигентность интеллигентностью, но пропустить такое зрелище Арман не мог.

– Даже не пытайся! – предупредила я.

– Неужели у меня нет никаких шансов? – шутливо осведомился «супруг». – А я-то думал, что после бала твое сердце оттает.

– Сердце оттаяло, зато все остальное тело одеревенело, – отрезала я. – И я настолько устала, что даже приди сюда сейчас сам король, отправила бы его восвояси. – И, еще немного подумав, добавила: – Как ты думаешь, эти слова не тянут на государственную измену?

– А тут все зависит от пожеланий самого короля, – не стал успокаивать меня Арман.

– Короля-то ладно, – махнула рукой я. – Главное – не перейти дорогу кардиналу.

– В высшей степени нежелательно, – согласился «муж».

– Послушай, – я приподнялась на локте, – ты же пришел сюда не для того, чтобы стребовать с меня пару-тройку раз супружеский долг. Признавайся честно: что тебе надо?

– Возможно, ты не поверишь, но я хотел сказать спасибо, – серьезно ответил он. – Ты очень помогала мне сегодня, хотя по нашему уговору совершенно не обязана была этого делать. Я нанимал тебя на роль моей жены, но не для того, чтобы ты продвигала перед принцем и герцогом мои интересы.

– Расслабься, – благодушно откликнулась я. – Я ведь говорила, что наше сотрудничество пойдет тебе на пользу. Это самое меньшее, что я могу сделать, учитывая, что беру с тебя втридорога.

– Втридорога?! – вскинул брови Арман, хотя, готова поклясться, особых страданий это признание ему не причинило. – Ты же утверждала, что это адекватная цена!

– Вовсе нет, – возразила я, перекатываясь на бок. – Я сказала, что жизнь дорожает и что я люблю жить красиво. Ни единого слова лжи. Только не делай рассерженное лицо. Ты же все равно не собираешься требовать пересчета оплаты. Но «спасибо», так и быть, можешь приберечь.