— Да, — сказал он на автомате. Байл остановился и развернулся. Его лицо исказила кривая улыбка.

— Нет, не слушал. В этом твоя проблема. Ты никогда не слушаешь. Не думай, что если я до сих пор тебя не убил, то буду и дальше терпеть твои недостатки, как делал это в прошлом. Слушай меня, или я прикую тебя к скале и использую твои кости в качестве источника полезных веществ.

— Я слушаю, повелитель. Каждое ваше слово отдается в моей душе, как речь самого Фулгрима, — ответил Олеандр. Он отвесил изысканный поклон, и Байл хмыкнул. Развеселить главного апотекария было непросто, но дело того стоило. Благодаря этому он до сих пор был цел, в то время как куда лучшие люди отправлялись на операционный стол Байла для вскрытия.

— Хорошо, — сказал Байл. Он протянул посох и поднял подбородок Олеандра, — Я обдумал твое предложение и решил, что делать. Ты представишь его перед Консорциумом. Если кому-то среди них оно покажется интересным, я предприму соответствующие действия.

— А если никому не покажется?

— Если никого из Консорциума оно не привлечет, я разберу тебя на составные компоненты и забуду твое имя, — ответил Байл, — Тебя изгнали не просто так, Олеандр. По справедливости обоснованным должно быть и наказание, — Олеандр отступил, потирая подбородок, но Байл шагнул вперед и наклонился к его лицу. — Без правил мы лишь варвары. Ты согласен?

— В пользу варварства можно много чего сказать.

— Да. В основном нечленораздельного. Побеждает тот, кто рискует. Вернувшись, ты многим рискнул — почему бы не искусить судьбу еще немного, а? — Байл внимательно посмотрел на него. Глаза главного апотекария неестественно блестели.

Олеандр нахмурился. Итак, Байл решил устроить представление, чтобы посмотреть, как его унижают. Нет, не представление, а тест. Как напомнил ему Арриан, Байл любил устраивать тесты. О его играх ходили легенды. Почти все члены Консорциума так или иначе побывали жертвами его нездорового внимания, но тому, кто оказывался на другом конце скальпеля, от этого было не легче. Байл не мог удержаться от копаний в мозгах и душах своих последователей. Казалось, он ищет что-то, но никогда не говорил, что именно.

Что ж, если Олеандру решили устроить испытание, он его пройдет. Он улыбнулся.

— Почему бы и нет? Посмотрим, насколько можно растянуть эту нить, пока она не порвется.

Аудитория представляла собой большой зал, вырезанный в центре дворца. Когда-то он служил ареной, и на его пол постоянно проливалась кровь. Массивные колонны поддерживали треснутый каркас крыши. Центр зала окружали полукруглые скамьи, поднимавшиеся от пола до самого верха. Из-под перекошенной плитки и потрескавшихся стен выбивалась скудная растительность, обвивавшая скамьи. Стены раньше покрывали резные изображения, одновременно непристойные и жуткие, но их стесали, чтобы освободить поверхность для диагностических экранов и гололитических проекций, дабы члены Консорциума, занятые важными экспериментами, могли участвовать в собраниях, не покидая лабораторий.

В центре зала поставили высокую платформу, а вокруг нее располагались массивные экзаменационные помосты, покрытые старыми пятнами. Именно здесь Фабий нередко преподавал свои самые актуальные уроки, и именно здесь члены Консорциума собирались, когда что-то требовало их внимания. По сути зал был командным пунктом, замаскированным академической терминологией. В вопросах, которые касались их всех, Байл стремился выглядеть эгалитаристом, однако главным апотекарием двигало не великодушие, а желание таким неявным способом продемонстрировать свою власть. Те, кто открыто не соглашался с ним, нередко изгонялись, если не хуже.

Некоторые скамьи были заняты. Апотекарии-ренегаты из самых разных легионов и банд сидели или стояли в ожидании. Их было тридцать, не считая сопровождающих рабов, телохранителей и сервиторов. Олеандр увидел несколько знакомых лиц — братьев из Третьего легиона. Другие были новичками. Члены Консорциума свободно приезжали и уезжали, если только Байл был не против.

Все они, независимо от происхождения, носили какие-нибудь знаки своей профессии: плащи из кожи в подражание своему лидеру, костяные украшения, ранцы с хирургическими дендритами, следы экспериментов над собой. Эти эксперименты нередко выходили за рамки косметических улучшений и вторгались в область безумных прихотей. Нартециумы жужжали и щелкали, внутренние сенсоры брали пробы воздуха и тайком снимали биопоказатели. Беспощадно модифицированные сервиторы и писцы-мутанты стояли за своими хозяевами, терпеливо фиксируя наблюдения. Работа не прекращалась даже ради таких собраний. Повсюду висели сервочерепа, записывая происходящее, чтобы Байл мог в дальнейшем все изучить. Тех, кто не продемонстрирует должную заинтересованность, накажут — или повысят, в зависимости от его настроения.

Запах Консорциума волной обрушился на Олеандра, следующего за Байлом к платформе. В зале воняло химикатами, гнилым мясом и старой кровью. Но это был запах не скотобойни, а открытия. Вонь исследований. Не было такого места, где тайны жизни и смерти изучали бы более тщательно. Здесь, в этих залах, порождали и низвергали новые расы богов и монстров. Олеандр почти соскучился по этому запаху.

Игори и остальные гландовые ищейки по традиции встали у дверей, нацелив оружие на собравшихся апотекариев. Жест был скорее символическим, но возражали немногие. Во всяком случае, больше одного раза. Никому не дозволялось уйти прежде, чем будет принято решение. Те, кто пытался, часто оказывались в нескольких резервуарах Байла одновременно.

Байл занял свое место на платформе и три раза стукнул посохом об пол, пока все взгляды не устремились на него.

— Братья, послушайте меня, — сказал он, — Нам нужно обсудить достаточно важное дело. Выйди вперед, Олеандр Кох. Выйди вперед и предстань перед Консорциумом.

Олеандр поднялся на платформу, и все затихли. Он окинул собравшихся взглядом, сразу же заметив Арриана и остальных. Саккаре явно не хотелось сидеть здесь, среди тех, кого он считал еретиками. Арриан развалился на скамье, тихо разговаривая со своими черепами. А Цимисхий… был Цимисхием. Непроницаемым, как железная стена.

— Говори, Олеандр, — сказал Байл, жестом вызывая его вперед. — Убеди их, если сможешь.

Олеандр прокашлялся и положил ладонь на навершие меча.

— Приветствую, братья. Давно мы не виделись, — сказал он. На скамьях зашептались. Олеандр подождал, когда наступит тишина, и продолжил: — Мы многое пережили вместе, братья мои. И везде, от полей войны на Терре до морей Гнозиса, мы искали истину. Когда Град Песнопений сгорел, мы потеряли знания, которые собирали сто лет, если не больше, а вместе с ними — и многих наших братьев. Их убили дикари, шайка убийц под предводительством хтонийского варвара. Но мы не сдались. Мы восстали из пепла, вознеслись к небесам на крыльях великих замыслов.

— Ближе к делу, — сказал один из апотекариев. Поверх доспехов он носил плащ с капюшоном из растянутой и покрытой швами кожи. До сих пор работающие капилляры блеснули, когда он нетерпеливо махнул рукой.