наполненный искренним восхищением и радостью, и виверн резко вскинул голову, угрожающе задирая верхнюю губу и шумно принюхиваясь. — Какие движняки, страсти у честного народа! Как же скучно я живу!

— Ну вот, собственно, об этом я и хотела предупредить, — сказала Мак-Грегору, стараясь переместиться так, чтобы не мешать ему, если что.

— Ой, а тут вампиром пахнет! — звонко сообщила появившаяся в дверях незнакомка, миниатюрная, но потрясающе, прямо-таки невозможно красивая. Это так, между прочим, как и то, что сюда она, по всей вероятности, приперлась в компании моего виверна. — Ни разу еще не видела живого вампира!

— Покажись! — угрожающе рявкнул Киан кровососу, сдвигая меня еще больше себе за спину, но сжав ладонь, словно нуждался в непрерывном контакте. — И назови имя клана!

— Ящер, мое родовое имя не главная проблема для тебя сейчас, — последовал ответ.

— Отойди от нее! — похоже, ребродробильный посыл Мак-Грегора не нанес Крорру ущерба, требующего длительного восстановления, и вот, пожалуйста, он опять тыкал в нашу сторону своим оружием, стоя в оконном проеме снаружи и выглядя при этом малоадекватным.

Бронзового колбасило так, что черный зрачок ствола рыскал туда-сюда, дыхание в совершенно хаотичном ритме, лицо пунцовое и пошло прямо какими-то буграми, как при остром приступе аллергии, глаза то становились мутными и невидящими, то снова обретали фокус, при этом он жутко скрипел зубами и начинал трястись еще больше, очевидно, прикладывая дикие усилия, чтобы возвращать себе четкость восприятия.

— Детка, ляг на пол и не поднимайся, пока не скажу, — растянув рот в кровожадно-предвкушающей улыбочке тихо велел виверн. — Мелочь, ты тоже свали куда-нибудь.

— Не… Деткай… Ей! — ломающимся голосом выплюнул ликтор, используя для каждого слова не только отдельный вдох, но и притормаживая, как если бы ему требовалась пауза вспомнить произношение или сообразить, что для этого должно происходить в его рту. — М-м-м-моё!

— Цитируя мою любимую женщину: отсоси, Крылатый! — Киан чуть наклонился вперед, меняя позу, излучая более чем откровенную агрессию и жажду немедленно атаковать. — Летти, я сказал — вниз! Живо!

— Мням, как же тут вкусно пахнет назревающим хорошим мордобоем, — произнесла явившаяся с моим ящером пигалица кардинально иным тембром.

— Кранты моему укрытию, ну и ладно, оно того стоит! — это уже прозвучало от вампира.

А вот я была единственной, кто буквально завис, не в состоянии выдать хоть какую-то реакцию, а все потому, что внезапно начала улавливать непонятные разогревающие содрогания, проходящие сквозь тело и сознание, весьма отдаленно напоминающие те, что прокатывались сплошной мощной волной в моменты оборота виверна, но и нисколько не похожие при этом. И если импульс Мак-Грегора впервые ощущался перемешивающей все внутренности и измельчающей кости вибрацией, то здесь это было откуда-то знакомое мне звучание, вроде шума все сильнее разгорающегося потока пламени, сопровождаемого еще и приливом жара. Причем, мой мозг забуксовал, не в силах решить, исходит от этого опасность или нет. Одна часть разума твердила, что да, так и есть, едва ли не смертельная, а вторая почему-то испытывала нечто напоминающее медленно нарастающую эйфорию.

— Летти, я тебе лечь сказал! — уже совсем не милым тоном окрикнул застывшую меня Киан и, не став дожидаться, пока отмерзну, взял и надавил на плечо, принуждая опуститься.

— Про-о-очь!!! — Это был даже не рев, а какой-то сейсмический взрыв, которому сопутствовали все вытекающие: пол дрогнул под ногами, отправляя-таки меня на карачки, остатки стекол брызнули, как вода, стены пошли огромными трещинами, сверху посыпались обломки и одновременно с этим из меня вышибло дух, когда набиравшее в воображении силу пламя полыхнуло так, что на пару мгновений или на целую вечность почудилось — не осталось никого и ничего вокруг.

Наверное, я истошно орала тогда… а может, не я… — не имею представления. Первое, что удалось вспомнить позже: обожженное до черноты, извивающееся в муках тело моего Киана на полу, я невредимая на коленях над ним, обезумевшая от его страданий, зверски скалящаяся на всех в окружающем мире, готовая драться за него насмерть, защищать ценой всей своей крови и способная на любую жестокость в тот момент. И огромная нависающая над нами крылатая тень, что чувствовалась в один и тот же миг врагом, источником боли близкого… но и чем-то от меня… частью… творением.

Глава 7

Крорр рухнул на землю как будто с огромной высоты, разбивая свое тело на миллион никак не связанных между собой частей и не в состоянии не орать надсадно от невообразимой боли. Но не она была худшим испытанием. Осознание уродливого извращенного изменения, которое произошло с ним только что. Превратившего его из себя, существа, кем он был всю свою сознательную жизнь в… нечто.

Разум отказывался воспроизводить в памяти весь процесс, когда его буквально взорвало изнутри, выворачивая наизнанку, распирая каждую мышцу и орган, изгибая и растягивая кости, уродуя, обращая в чудовище. Самым отчетливым моментом «до» было абсолютно бесконтрольное, спонтанное нарастание гнева до чудовищных размеров и исключительная неспособность хоть как-то управлять им, затормозить. Все попытки — в пыль, все равно что пыжиться остановить горный обвал искусно набрасывая аркан. Знаешь как и делаешь все верно, да толку-то! Осознание факта близости Войт, ради которой он пустил под откос свою жизнь, с тварью, с виверном… Близости явно добровольной, той к которой она собиралась вернуться немедленно, как только появится возможность… Пламя, что она в нем разжигала с самого начала и что он давил, поливал щедрым потоком долго взращиваемого самоконтроля и цивилизованности, взревев, прорвало выставляемые Бронзовым заслоны, торжествуя и безжалостно прокладывая себе путь наружу. Остаток неиспепеленного сознания, принадлежавший ему прежнему, нормальному, «до Войт», отчаянно взывал к адекватности, как если бы старался стальными крючьями удержать его в этой реальности. Но как бы ни крепка была эта сталь прежнего сознания, неимоверный жар, распиравший изнутри, сделал ее мягче воска. Крорр стал сосудом, до предела наполненным жидкой лавой взрывчатки, а спусковой крючок, детонатор, катализатор, назови как угодно, оказался связан напрямую с женщиной, замершей напротив, имя которой уже и испарилось из его кипящего заживо разума. От него к ней словно протянулись провода под заоблачным напряжением, и именно она и была источником электричества, что питало изменения, свирепым потоком катившиеся по ликтору. А вот повелительное, собственническое прикосновение другого, чужого, его голос, приказывающий так, как если бы получил на это право, стали каплей через край, нажатием проклятой красной кнопки… финалом всего, чем Крорр до сих пор являлся.

Дальше… он едва ли помнил. Ослепительная вспышка, океан огня, наполненный таким количеством его оттенков, что их невозможно уместить в голове, какие-то краткие мгновения потрясающей, немыслимой свободы,