Так вот, глобализация усилила процесс социального расслоения. Одним из системообразующих факторов современного общества является его структуризация по критерию «включенность / исключенность» (inclusive / exclusive). Понятие «исключение» (exclusion) появилось во французской социологии в середине 60-х гг. как характеристика лиц, оказавшихся на обочине экономического прогресса. Отмечался нарастающий разрыв между растущим благосостоянием одних и «никому не нужными» другими[81]. Работа Рене Ленуара (1974) показала, что «исключение» приобретает характер не индивидуальной неудачи, неприспособленности некоторых индивидов («исключенных»), а социального феномена, истоки которого лежат в принципах функционирования современного общества, затрагивая все большее количество людей[82]. Исключение происходит постепенно, путем накоп ления трудностей, разрыва социальных связей, дисквалификации, кризиса идентичности.

Появление «новой бедности» обусловлено тем, что «рост благосостояния не элиминирует униженное положение некоторых социальных статусов и возросшую зависимость семей с низким доходом от служб социальной помощи. Чувство потери места в обществе может, в конечном счете, породить такую же, если не большую, неудовлетворенность, что и традиционные формы бедности»[83].

Включенными / исключенными бывают как государства («включенные» страны «золотого миллиарда» и все остальные – страны второго мира, третьего мира), так и группы населения в них.

Крупнейший социолог современности Никлас Луман пишет в конце минувшего ХХ в.: «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего (уже нынешнего – Я.Г.) столетия примет метакод включения / исключения. А это значило бы, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра; …что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения… В некоторых местах… мы уже можем наблюдать это состояние»[84]. В другой своей работе Н. Луман утверждает: «Если в области инклюзии люди считаются личностями, то представляется, что в области эксклюзии речь идет чуть ли не только об их телах»[85]. При этом «инклюзия существует лишь тогда, когда возможна эксклюзия»[86].

Как пишет Р. Купер: «Страны современного мира можно разделить на две группы. Государства, входящие в одну из них, участвуют в мировой экономике, и в результате имеют доступ к глобальному рынку капитала и передовым технологиям. К другой группе относятся те, кто, не присоединяясь к процессу глобализации, не только обрекают себя на отсталое существование в относительной бедности, но рискуют потерпеть абсолютный крах»[87]. Аналогичные глобальные процессы применительно к государствам отмечает отечественный автор, академик Н. Моисеев: «Происходит все углубляющаяся стратификация государств… Теперь отсталые страны «отстали навсегда»!.. Уже очевидно, что «всего на всех не хватит» – экологический кризис уже наступил. Начнется борьба за ресурсы – сверхжестокая и сверхбескомпромиссная… Будет непрерывно возрастать и различие в условиях жизни стран и народов с различной общественной производительностью труда… Это различие и будет источником той формы раздела планетарного общества, которое уже принято называть выделением «золотого миллиарда». «Культуры на всех» тоже не хватит. И, так же как и экологически чистый продукт, культура тоже станет прерогативой стран, принадлежащих „золотому миллиарду“»[88].

Рост числа «исключенных» как следствие глобализации активно обсуждается в одной из последних книг З. Баумана. С его точки зрения, исключенные фактически оказываются «человеческими отходами (отбросами)» («wasted life»), не нужными современному обществу. Это – длительное время безработные, мигранты, беженцы и т. п. Они являются неизбежным побочным продуктом экономического развития, а глобализация служит генератором «человеческих отходов»[89].

И в условиях глобализации, беспримерной поляризации на «суперкласс» и «человеческие отходы», последние становятся «отходами навсегда» (это перекликается с вышеприведенным высказыванием Н. Моисеева: «Теперь отсталые страны „отстали навсегда“»).

Применительно к России идеи Баумана интерпретируются О. Н. Яницким: «За годы реформ уже сотни тысяч жителей бывшего СССР стали «отходами» трансформационного процесса, еще многие тысячи беженцев оказались в России без всяких перспектив найти работу, жилье и обрести достойный образ жизни. Для многих Россия стала «транзитным пунктом» на пути в никуда»[90].

О вечности социального насилия и его причин пишет литовский криминолог К. Йовайчас (K. Jovaišas): «Клеймо вечности лежит и на социальных причинах насилия. Эти причины являются по сути дела удобной этикеткой, которая обозначает такие явления, как фактическое неравенство формально равных граждан, ограниченная социальная мобильность и отчуждение людей, безработица, незанятость и нищета. В любом обществе естественным и неизбежным образом происходит процесс расслоения людей на управляющих и управляемых, элиту и массу, сильных и слабых, богатых и бедных и никакие конституционные, демократические и социальные реформы, никакое распределение и перераспределение государственного бюджета не в силах поколебать этот закон, столь же беспристрастный и объективный, как и закон земного притяжения»[91]. Однако «вечность и неизбежность насилия не исключает, а предполагает необходимость решить задачу его частичной профилактики»[92].