Культуральную криминологию, наряду с работами Д. Гарланда, развивают Дж. Янг (Jock Young)[110], а также Дж. Феррел (J. Ferrel), К. Хейворд (K. Hayward) и др. В самом общем виде культуральная криминология есть рассмотрение преступности и контроля над ней в контексте культуры, взгляд на преступность и агентов контроля как на культуральные продукты, созданные конструкции (as creative constructs)[111].

В этом отношении культуральная криминология, с моей точки зрения, есть дальнейшее углубленное развитие современных конструктивистских идей «сотворенности» социальных феноменов (преступности, проституции, коррупции, терроризма, наркотизма и др.)[112].

Тенденциями современной культуры, влекущими криминологически значимые последствия, служат фрагментаризация общества с увеличением числа субкультур, углубление социально – экономического неравенства, консюмеризация ценностей и морали («общество потреб ления»[113]), динамичность перемещения людей в проярепрессивного сознания (прежде всего – среднего класса, которому, перефразируя марксистов, «есть, что терять, кроме своих цепей»), репрессивность власти.

Д. Янг является одним из тех криминологов, которые применяют социологическую концепцию дифференциации людей на «включенных» / «исключенных» (inclusion/exclusion) для объяснения преступности и насилия в современном мире[114].

Таким образом, насилие не только социальное, но и «культурное», порождение не просто социума, но конкретной культуры. «Каждая культура имеет то насилие, которое она заслуживает»…

Лучшие представители рода Homo Sapiens (хотя думается мне, что мы скорее – Subsapiens…) всегда стремились представить и реализовать проект идеального общества – типа «Утопии» Томаса Мора или «Города Солнца» Томмазо Кампанеллы. Платон и Т. Кампанелла, Томас Мор и Сен – Симон, Ф. Бабёф и Р. Оуэн, К. Маркс и Ш. Фурье… Но с осуществлением надежд на «светлое будущее», «сияющие вершины», «Город Солнца», «Остров Утопия», «американскую мечту», «общество всеобщего благоденствия» дела обстояли неважно. Скорее, «хотели, как лучше, а вышло, как всегда» (вечная память В. С. Черномырдину).

Все разрастающиеся масштабы взаимного уничтожения людей, тотальность насилия по различным «поводам» и без оных породили серию антиутопий: «Мы» Евгения Замятина, «О дивный новый мир!» Олдоса Хаксли, «1984» Джорджа Оруэлла, «Москва 2042» Владимира Войновича, «Записки о кошачьем городе» Лао Шэ (как актуально в сегодняшней России: котята утром поступают в первый класс и к вечеру получают аттестат зрелости, молодые коты и кошки утром поступают в университет, а к вечеру получают диплом о высшем образовании, при этом стар и млад потребляют дурман…) и несть им числа. Конечно, антиутопии гораздо ближе к реализации, чем утопии.

Но Освенцим превзошел все самые мрачные предположения и стал страшным символом XX века. А 11 сентября 2001 г. – символ века XXI – го? А Чернобыль? А Фукусима – 1? Человечество быстрым шагом идет к самоуничтожению[115].

Прогнозы ученых по поводу возможности преодолеть разрастающееся насилие малоутешительны. «Искоренения зла невозможно», утверждает З. Фрейд[116]. Согласно фрейдизму, «человек предстает в лучшем случае как временно обузданное животное, чьи деструктивные влечения имеют склонность периодически выливаться в войнах»[117].

По мнению Р. Ардри, «Если мы не можем жить друг с другом и друг без друга, то человеческий род может ожидать только полное вымирание, или, вернее, самоуничтожение»[118].

Менее категоричен К. Лоренц, полагавший, что человек – Двуликий Янус: «Единственное существо, способное с воодушевлением посвящать себя высшим целям, нуждается для этого в психофизиологической организации, звериные особенности которой несут в себе опасность, что оно будет убивать своих собратьев в убеждении, будто так надо для достижения тех самых высших целей»[119]. Правда, из самого текста явствует, что «звериные особенности» здесь не причем. «Человеческое, слишком человеческое»…

Хорошо известно, что апокалипсические настроения и прогнозы давно сопровождают человеческую историю. Они учащаются на границе веков, по – разному проявляются в различных странах, но пока еще ни разу не сбылись… Есть основания надеяться, что и нынешние разделят судьбу предыдущих.

Другое дело, что конец человеческой истории в принципе также неизбежен, как конец всего сущего во Вселенной. Точнее, каждой конкретной Системы, будь то человечество, Земля, Солнечная система, а может и «вся» Вселенная (ее «схлопывание»). «Человечество смертно, как и всё в Мире. Нельзя предсказать, что унесет человечество в небытие – омницид или же космическая катастрофа. Но конец неизбежен, как и конец нашей Вселенной»[120].

Поэтому, с одной стороны, любой краткосрочный прогноз «конца света» выглядит не очень убедительно. С другой стороны, принципиальный «прогноз» конца человечества (как биологического вида? вместе с другими живыми существами? одновременно с Землей?) гарантировано сбудется. С вероятностью 100 %. И здесь мы сталкиваемся с идеей принципиальной непредсказуемости нашего общего будущего.

Другое дело, что человечество step by step, с поразительным упорством и ускорением приближает возможность «рукотворного» конца: благодаря экологическим катастрофам, войнам с использованием оружия массового поражения (химического, атомного, водородного, нейтронного, биологического) или иным «достижениям науки и техники»…