– Я очень боюсь, что ты меня однажды пошлёшь куда подальше, – сказал он, а его голос дрожал как натянутая струна у расстроенной гитары.

– С чего бы это?

Алекс разрыдался:

– Люди правы. По призванию – я неудачник. А по сути – никто.

– Ты лучший, Дарлинг! – признавалась она.

Он стряхнул с ресниц солёную ртуть, прижал девушку к себе и, нежно прикасаясь губами к её изуродованным рукам, прошептал:

– Мучай меня, если хочешь. Возможно, я этого достоин. Но только верь, что я никогда не причиню тебе той боли, которую способна причинить нам жизнь.

За окном проливалась чернильная муть, окрасив дома и деревья в оттенок покоя. Замедляя тяжёлый пульс, город готовился ко сну. Несмотря на позднее время, в небе вдруг послышались птичьи крики.

– Ох, и тошно мне на этой планете! – вздохнула унесённая холодным солнцем.

– У тебя больной вид.

– У меня отравление.

– Чем?

– У меня отравление реальностью.

– Я постараюсь помочь тебе, моя рыбка! – суетился Алекс.

Тряпкомуж снова хлопотал на кухне, пытаясь приготовить противоядие ото всех несчастий. Тупая боль мучительно сводила что-то мягкое и уязвимое, спрятанное между рёбер… Это ощущение заставляло Марусю плакать, напоминая о странной форме инвалидной любви, в которую превратился за это время их нелепый союз.

Блюющая безысходностью жизнь доводит до предела. Отравление реальностью не проходит бесследно. А где-то там над головой печально смотрят облака, как внизу взрываются люди, будто бомбы на поле, где растут сломанные цветы… Которые ты любишь больше всего на свете… А ты так устала чувствовать себя сумасшедшей, что уже готова сдохнуть. Иногда так хочется просто взять и покончить с собой, падая с балкона в шикарном платье. Как сумасшедшая птица, которую выгнали из собственной стаи. Да так, чтоб от этой красоты замерло сердце… У всех, кто увидит твой последний полёт…

– Научи работать со слоями в фотошопе? – устав маяться от навязчивых мыслей, попросила Маруся.

– Может, лучше займёмся сексом? – оживился Алекс, выключая компьютер.

– Ну ладно, ладно, – она нехотя согласилась, – Секс так секс.

Тряпкомуж обиделся:

– Значит, про фотошоп ты не забыла, а я тебе больше не нужен?

Девушка улыбнулась:

– Я же пошутила. Ты же знаешь, ты мой самый близкий человек на земле.

– А ты сучка, у тебя на луне ещё кто-то есть?

Унесённая холодным солнцем вздохнула:

– У меня был реализм в буфере обмена, который теперь не доступен. Осталось только время на помойке надежд.

Маруся задумалась о чём-то личном и грустном. В такие минуты ей казалось, что её хрупкий мирок, похожий на хрустальный шарик, трясёт какой-то жестокий ребёнок. А она что-то кричит от бессилия, но её мольбы разбиваются о глухую стеклянную сферу. Земля качается под ногами. А невесомые снежинки из блёсток, похожие на застывшие слезы, проносятся мимо её измученного лица.

– Хрусть! – послышалось в ту же секунду неизвестно откуда. Звук негромкий, но отчётливый и яркий. Вроде бы ничего такого, но пробирает до костей…

Девушка насторожилась.

– Тебе что-то не нравится моя рыбка? – закудахтал тряпкомуж.

– Пожалуйста, больше не ешь при мне чипсы! – строго приказала она.

– Хорошо! Как скажешь! – суетился Алекс, готовый на всё, лишь бы загладить свою вину.

– Не грусти! Похрусти! – предложила подруга, лопая шарики на полиэтиленовом пакете.

– И ты туда же? – взъерошилась Маруся.

– А что такого-то?

– Не знаю, почему меня так бесит этот звук…

Она ненавидела чипсы, свежие купюры и морозный снег. И порой её раздражал любой хруст так, что девушка мечтала оглохнуть. Но что было всему виной? Это так и осталось загадкой.

Сегодня снова кричали птицы. Иногда возникало ощущение, что они делают это специально. Лишь бы свести с ума любого, кто пожелает обрести в мирской суете хоть секунду покоя.

– Да замолчите уже! – злилась Маруся, захлопывая окна.

– Щас, как же! – издевались крылатые инквизиторы, уносящие на своих хвостах чужие души. Взлетая в небо единым организмом, пернатые сволочи орали ещё сильнее.

– Почему я стала так ненавидеть этих гадов? – гадала унесённая холодным солнцем.

Распоротое небо висело рваными лохмотьями на проводах высотных домов и башен, не давая ответа на тот самый вопрос: «Что случилось?»

Отчаявшись вернуть воспоминания, Маруся пошла к гадалке.

– Чего желаешь? – спросила странная особа, одетая в причудливые одежды, которые источали приятный аромат экзотических эликсиров.

Чуть разомлев в успокаивающей обстановке, девушка открыла свою тайну этой волшебной тёте:

– Я потеряла память. Может, вы поможете вспомнить, что же со мной произошло?

Женщина изящно взмахнула руками над хрустальным шаром. А после стала напряжённо всматриваться в него.

– Странно… Обычно прошлое человека открывается сразу. А сейчас я не вижу ничего.

– Но почему? – заёрзала на стуле Маруся.

Гадалка сказала:

– Мешают какие-то сломанные цветы…

В итоге, волшебная тётя выпроводила девушку из салона, даже не взяв с неё денег.

– Что за херомантия?! – ругнулась унесённая холодным солнцем. Сегодня она разочаровалась даже в мистических знаках.

Подруга почесала в затылке:

– Да уж, символично. Но это не похоже на развод.

– Думаешь?

– Смотри, ну если бы она с тебя кучу бабла срубила, навешав всякой лапши на уши… Другое дело – вот так. Всё просто и честно.

– Орущие птицы, мерзкий хруст, – это ещё можно хоть как-то понять… Но кто поведётся на сказочку с какими-то там цветами?! Я что, садовником работала? Или торговала гвоздиками в палатке? Или запустила букетом в клиента? С какой радости они сломались? Ну, это что за бред?!

– А может, «сломанные цветы» – это название клуба, в котором ты тусовалась?

Марусе стало смешно, она не сдержалась:

– Ага, а после рухнула по пьяни на газон!

Вскоре она набрала номер своего парня, чтобы рассказать о неудачах.

– Что случилось, моя рыбка? – спросил Алекс, услышав её расстроенный голос.

– Ты знаешь, кажется, я хочу ОТОМСТИТЬ БОГУ…