мог подавиться, но затем он схватил её обеими ладонями и начал поглощать содержимое, точно изголодавшийся человек.

— Так лучше, малыш?

— Тебе лучше сесть.

Я вдруг осознала, что всё ещё стою в коридоре. Разве женщины не были многозадачными?

Я села на диван.

— Почему я всё ещё держу его?

— Потому что было бы странно посадить его сейчас на пол, не так ли?

— Я имела в виду, почему ты его не держишь?

— Потому что мне надо убраться на кухне и заняться стиркой.

Она перекинула кухонное полотенце через плечо.

— Но если ты предпочитаешь поменяться…

— Нет. Всё в порядке.

Когда она начала отворачиваться, я выпалила:

— А что мне теперь с ним делать? Он ведь может срыгнуть?

— В девять месяцев с ними такого уже не бывает. Когда он закончит пить, он вероятно заснет.

Так всё и вышло. Он уснул с бутылочкой во рту. Я подошла к детской кроватке, чтобы положить его туда, но когда я это сделала, его веки раскрылись, как и его рот. Поэтому я снова взяла его на руки и держала так, пока его веки снова не закрылись.

Вместо того чтобы положить его обратно в кроватку, я сняла ботинки с помощью больших пальцев ног и растянулась на диване. Затем я закинула на диван ноги, и позволила ребёнку Лиама уснуть на мне и обслюнявить мою грудь, в то время как сама я тоже задремала.

ГЛАВА 5

Совместный сон, похоже, сплотил меня и Шторма, потому что после того, как я проснулась, он не переставал одаривать меня своими улыбками. Мама принесла ящики с нашими старыми игрушками, которые она сохранила в первозданном виде, и хотя она периодически садилась и играла с ним, у неё появлялось то одно, то другое дело, что сделало меня его главной нянькой.

Мама была таким человеком, который откладывал все свои дела и на сто процентов посвящал себя другому человеку, если это было нужно, из чего я сделала вывод, что её периодические отлучки не были случайностью. Я предположила, что с помощью ребёнка она пыталась заставить меня остаться дома. Если я была занята им, то не могла сбежать из поселения. Мама была очень умной. Некоторые даже называли её хитрой.

— Ну, хорошо, — я стояла на четвереньках рядом со Штормом, приготовившись бежать наперегонки. — Когда я скажу «марш»…

Шторм взорвался смехом.

Я улыбнулась.

— Тебе сейчас смешно. Но подожди, скоро я оставлю тебя позади, в своей пыли… Так вот, как я уже говорила, Шторм, когда я скажу «МАРШ».

Он снова взорвался смехом.

Ха. Похоже, его смешило это слово.

— Похоже, тебе нравится слово «марш», — я намеренно сделала на нём акцент.

Он так сильно засмеялся, что опрокинулся на ковер.

— Эй, малыш. Ты в порядке?

Убедившись, что с ним всё в порядке, я усмехнулась.

Он сделался серьёзным.

— Марш.

Он расхохотался и задергал руками и ногами, точно плыл на спине.

— Ты, конечно, нечто.

И снова серьёзное лицо.

— Марш.

Смех, вырывавшийся у него изо рта, заворожил меня. Не удивительно, что мама не могла остановиться рожать детей.

— Мы никогда не доберемся до этого мяча, если ты не перестанешь смеяться, когда я говорю это слово.

— Ты об этом мяче? — голос Лиама заставил меня поднять глаза так резко, что у меня хрустнула шея.

Он сидел на корточках и перекидывал красный пластиковый мячик из руки в руку.

Я опустилась на пятки, а Шторм сорвался с места и со скоростью молнии пополз вперёд. Его волчьи гены, которые ещё спали, были уже довольно сильными. Он схватился за ногу отца и поднялся на ножки, не переставая лепетать:

— Папапапапа.

Лиам подхватил его на руки и встал.

— Я тоже по тебе скучал, малыш.

Я встала и вытерла руки о свои леггинсы.

— Привет.

— Привет, — Лиам улыбнулся мне спокойной и серьёзной улыбкой человека, который пережил множество испытаний, закаливших его.

Интересно, улыбался ли он когда-нибудь такими же беззаботными хитрыми улыбками, как мои братья, до смерти своей бывшей?

— Привет.

Стоп. Разве я уже не поприветствовала его? Вот дерьмо. Краска залила мою шею, и я поморщилась.

— Я, кажется, уже это говорила.

Его улыбка стала чуть шире.

— Если хочешь, можешь сказать это ещё раз. Ты гарантированно получишь от меня столько же улыбок, сколько вот от этого паренька после слова «марш».

Шторм дотронулся ладошками до щетины своего отца, переключив на себя всё его внимание.

Я улыбнулась, немного смутившись.

— Кажется, ему очень нравится это слово.

— Похоже, только когда его произносишь ты.

Он распластал свою руку на спине Шторма, его пальцы были такими длинными и сильными. Крепкими. Именно в таких руках можно было находиться в безопасности.

— Похоже, вам со Штормом было сегодня чертовски весело.

— О, не то слово.

И теперь мне предстояло чертовски долго убираться. Я нагнулась и начала забрасывать игрушки в коробки.

Всё ещё держа сына, Лиам нагнулся и помог мне собрать пластиковые мячи, укатившиеся из надувного пончика, который я превратила в бассейн для мячиков.

— Я никогда раньше не нянчилась с детьми, что тебя, наверное, не обрадует, учитывая, что я провела целый день с твоим сыном.

Я робко посмотрела на Лиама.

— Мне, конечно, не с кем сравнить, но Шторм, и правда, милый. И забавный. И очень активный. Ну ладно, я уже начала говорить, как псих. Клянусь, я не сумасшедшая. То есть, не совсем сумасшедшая.

Если честно, мы все были немного дикими. Это было естественно для тех, кто был наполовину волком.

Брови Лиама опустились, и между ними появилась лёгкая складка. Когда Шторм думал о чём-то, у него становилось точно такое же лицо, поэтому я решила, что Лиам размышлял над тем, насколько рискованно было доверять его сына нам, Фримонтам.

Закусив щеку, чтобы не выпалить ещё какой-нибудь ерунды, я закрыла книжку с картинками и положила её обратно в коробку с книгами.

— Я знаю, что тебе хотелось пойти со всеми, — сказал он, наконец.

Ну, ладно, может быть, он размышлял не о моём психическом здоровье.

— Вы их поймали?

— Мы нашли полуволка.

Он провёл рукой по волосам и вынул оттуда несколько сучков терновника, которые он, вероятно, нацеплял в волчьем обличье.

— Мы не нашли того негодяя.

Его взгляд переместился за окно, где на горизонте разливался оранжевый и розовый солнечный свет. И всё, о чем я могла сейчас думать, это: когда успел наступить вечер? Последний раз, когда я смотрела на часы, было два часа дня.

— Мне показалось, что я услышала твой голос, Лиам, — мама вышла из подвала, неся корзину,