– Конечно. Две минуты.

– Жду.

Тамара работает в слияниях и поглощениях. Даже не в простых слияниях и поглощениях, а в особенно секретных, на которые нужно получать разрешение властей и от судьбы которых часто зависит будущее целой промышленной сферы. Подчиняется ее отдел напрямую Герману.

Тамара – это стихия, ураган стопроцентного позитива. Горячая польская женщина, ростом метр с кепкой на коньках, весом пятьдесят килограммов, если взвесить со всей ее изобильной бижутерией. И все равно кажется, что большая часть этих килограммов приходится на огромную кудрявую рыжую шевелюру. Мы Тамару очень любим, но видим крайне редко, так как она ездит в командировки чаще, чем я и Камилла, вместе взятые. С Тамарой мы обычно едим суши по пятницам, примерно раз в месяц. Она сносно говорит по-русски и виртуозно ругается матом, и ей одной из всего моего окружения, я не могу прямо заявить, что не переношу этого. Она считает, что Камилла хорошо повлияла на Германа, но нет предела совершенству.

Тамара сидит в туалетной кабинке, с красными глазами, опухшим носом и дрожащими руками. Понадобится минимум полчаса, чтобы лицо пришло в норму. Отвлекаю ее разговорами о коллегах. Если Тамара начнет сейчас рассказывать, что случилось, то снова разревется.

– Ты можешь прямо сейчас исчезнуть из офиса?

– Могу. Давай я принесу пальто, и тебе не надо будет подниматься. Своим я навру, будто звонили из школы и сказали, что Пашка заболел. Поедем ко мне и поболтаем, хочешь?

– Спасибо. И Камилле не говори ничего.

Полчаса спустя в Тамарином «мини-купере»:

– Вызывает меня сегодня Герман и сообщает, что на прошлой неделе ему позвонила жена Кристофера, одного из коллег, с которыми я недавно ездила по работе в Польшу. Говорит, что жена эта плакала в трубку и требовала меня с ее мужем больше в командировки не посылать, потому что она ревнует. Я-де разрушаю их семью. Герман не хочет вмешиваться в мою личную жизнь, это мое дело, но в командировки с Кристофером я больше ездить не буду.

– Почему Герман не послал подальше эту сумасшедшую бабу? Он вообще знает, что ты замужем? А что с Кристофером случилось? И кто это?

– Не только не послал. Ты слушай! Эта баба звонила мне после той командировки – типа оставьте моего мужа в покое. Я ей говорю: с чего вы взяли? А она в ответ – мол, муж дома упоминал, что мы вместе в командировку едем, а я из Польши родом, поэтому обещала показать ему Варшаву. Естественно, мы каждый день ходили куда-нибудь ужинать, то сами, то с клиентами. Жена ему названивала по нескольку раз за вечер, он был вынужден выходить из-за стола, чтобы с ней поговорить. И вот по телефону она мне заявляет: «Как, вы думаете, я должна себя чувствовать, когда мой муж каждый вечер с вами в ресторане в другой стране развлекается, а я тут одна с двумя больными детьми дома сижу и никуда выйти не могу». Я отвечаю, что была в ресторане не именно с ее мужем, а с десятком коллег и объясняться ей нужно с ним, а не со мной. Я сомневалась, передавать ли этот разговор Кристоферу, но он прямо как испарился. По телефону не хотелось, все же не такой он мне близкий знакомый, а лично мы за последнюю неделю не виделись. Теперь-то мне понятно, что он меня избегал. Словом, я выбросила все из головы, а у дуры этой, видимо, что-то заклинило, вот она Герману и позвонила. Оказывается, всю неделю они совещались обо мне с руководителем Кристофера и пытались выработать «позицию». Опросили всех участников той поездки, было что-нибудь между нами или нет. Я и не подозревала ничего.

– А кто такой этот Кристофер? Я его знаю?

– Ну видела, может, такой, лет сорока пяти, седоватый-лысоватый, в очках круглых, ходит и руками размахивает взад-вперед, у него еще галстук всегда немного короткий, хотя сам он невысокий.

– Этот?! Да мне в страшном сне не могло присниться, чтобы у тебя с ним было что-нибудь. Вы же с разных планет, да и староват он уже для ловеласа. Как-то это все смешно и дико.

– Ага, прямо обхохочешься!

– Что же они самого Кристофера не спросили?

– Еще спросят. Когда они дошли до Родриго, ну, помнишь, испанец на нашем этаже, он с нами ездил (блин, единственный настоящий мужик в команде, как оказалось), тот сразу же возмутился, что все эти допросы ведутся за моей спиной. Он Герману ультиматум поставил: либо сам Родриго сейчас пойдет и мне все расскажет, либо руководители возьмут это на себя. Иначе я, возможно, так ничего бы и не узнала.

– Действительно, настоящий мужик. Знаешь, я все-таки не понимаю, почему они стали слушать эту безумную тетку? Ну какое она имеет право указывать Герману, кого с кем в командировку посылать? Даже мы, работая тут, не осмеливаемся просто так Герману позвонить. Где он и где жена этого Кристофера?

– Ты дура наивная. В глазах немцев все мы, славянские женщины, – потенциальные шлюхи. Как только что-то похожее случается, вся наша блестящая работа и образование – ничто по сравнению с истерикой скучающей немецкой домохозяйки.

– Так именно Герман и должен был понять, что тетка не в себе. У него с женой тоже что-то подобное было. Кажется, она не работала и постоянно в депрессии пребывала. Не ожидала я от него.

– Поэтому я и предупредила тебя ничего Камилле не говорить.

– И что ты делать будешь? Может, все-таки тебе поговорить с Кристофером. Он же должен объяснить, что ничего не было, что жена его не в своем уме.

– Да не в Кристофере дело. И так понятно, что он просто тряпка, а не мужик. Я так и сказала Герману, что мне очень хочется уволиться. Не могу забыть, как последнюю неделю весь отдел только и делал, что сплетничал за моей спиной. Мне невольно создали репутацию шлюхи, а продолжать работать в такой атмосфере я не вижу смысла. Герман сразу стал меня убеждать, что никто ничего плохого обо мне не думает, а моя профессиональная репутация очень высока и что я вообще у них звезда.

– Ну ты и есть звезда.

– Да не в этом дело.

У Тамары звонит мобильник, и лицо перекашивает гримаса.

– Кристофер.

– Мы в России говорим: «Вспомни дурака, он и появится».

Тамара быстро одевает hands-free , не снижая скорости, и по взгляду видно, что к бою готова.

– Да, Кристофер… Да, он мне сказал… Да, Герман это тоже говорил… ОК. Я понимаю… Без проблем.

– Ну?

– Его вызвал Герман, видимо, вскоре после меня. Объяснил, что звонила его жена. Этот трусливый придурок подтвердил Герману, что между нами ничего не было и что у него очень ревнивая жена. Оказывается, это не первый раз, когда она подозревает без повода, и ему очень жаль. Он типа дико извиняется, что все так получилось.

– И все? Он хоть знал, что его жена звонила тебе?

– Не знаю, не сказал. Герман ему посоветовал больше времени проводить с семьей. У тебя дома есть что-нибудь покрепче выпить или сначала в магазин заедем?

– Коньяк будешь? Слушай, ну ты же не всерьез собралась увольняться?