– Документы придется заменить! – властно перебил его эсэсовский полковник.

– Но, господин штандартенфюрер! – удивленно отреагировал Шмидт. – Что значит заменить? Это же целый комплект! Удостоверение личности, расчетная книжка, вещевые и продовольственные аттестаты, справка из госпиталя, командировочное предписание, партбилет, орденские книжки и еще ворох всяких бумаг – включая письма от «матери» и «любимой жены»! К тому же…

– Я вас понял, капитан! – повысил голос Вайс. – Поверьте, мы не хуже вас разбираемся во всей этой «кухне»! Тем не менее для такой замены появились веские причины. Соответственно, придется разработать и новую «легенду».

Он достал из стоящего у ног портфеля и выложил на стол большой толстый пакет из плотной серой бумаги, опечатанный сургучной печатью:

– Здесь тот самый «комплект», Шмидт, о котором вы только что упомянули – включая письма от невесты и ее фото!

Последнюю фразу насчет писем полковник произнес с еле уловимой иронией. Затем, погасив скупую то ли улыбку, то ли усмешку – уточнил:

– Вчера прямо с фронта нам доставили личные документы русского подполковника – его захватили в плен наши армейские коллеги…

Далее Вайс поведал весьма любопытную историю. Буквально сутки назад разведчики одной из фронтовых абвергрупп во время вылазки по ближним тылам противника (действие происходило в Восточной Пруссии) захватили в плен советского офицера. К сожалению, дотащить его живым до немецких окопов не удалось: во время начавшегося артобстрела уже на нейтральной полосе русского смертельно ранило осколком снаряда. Тем не менее с этим подполковником фронтовым разведчикам невероятно повезло. Офицера захватили, подорвав гранатой «Виллис» на лесной дороге, как раз в момент убытия с передовой, где тот находился в командировке. Таким образом, при нем оказались не только все необходимые документы, но даже личные письма и фотографии. Мало того, подполковник служил старшим оперуполномоченным управления контрразведки «Смерш» Московского военного округа!

– В Берлине принято решение легендировать вас под этого русского контрразведчика, – сообщил мне штандартенфюрер, открывая пакет.

Он выложил на стол и подвинул нам пухлую стопку документов. Я с любопытством раскрыл небольшого формата красную книжечку – служебное удостоверение с тисненой «позолоченной» надписью на обложке «контрразведка Смерш». С маленькой фотографии на меня внимательно смотрел молодой мужчина в гимнастерке с подполковничьими погонами: короткая армейская стрижка, чуть широковатый нос и слегка оттопыренные уши – вполне заурядное лицо, каких тысячи. «Особых примет не наблюдается, – отметил я. – Уже хорошо… Как его? Коваленко Виктор Петрович. И фамилия «неброская»…»

– Год рождения – девятьсот тринадцатый, ноябрь месяц. Всего на два с половиной года старше! – удовлетворенно воскликнул Шмидт, подвинув ко мне удостоверение личности. – Вы с ним почти ровесники!

– Мало того, – заметил полковник, – обрати внимание на записи в вещевой книжке.

Я сразу понял, к чему он клонит, и быстро отыскал нужную страничку. Ага!.. Вот. Шинель – пятьдесят второй, шапка – пятьдесят восьмой, сапоги – сорок второй…

– Этот Коваленко немного крупнее, но разница незначительная. Сапоги – те вообще «мои»…

– Все верно, герр Яковлев. Наши специалисты сразу обратили внимание на все эти удачные совпадения, – кивнул Вайс. – По сути, нам остается заменить фотографии и подкорректировать дату убытия в командировочном предписании.

– Еще один нюанс, господа, – вступил в разговор молчаливый до сих пор «штатский». – Конечный пункт маршрута, город Энск, входит в Московский военный округ – где, собственно, и служит этот русский офицер. Вернее, служил.

«Если Бергман действительно из научно-технического отдела, то для «технаря» очень неплохо разбирается в чисто оперативных вопросах», – подумал я вскользь. В этот момент в дверь осторожно постучали, и на пороге замер по стойке «смирно» обершарфюрер Хольцаугель.

– Что вам? – раздраженно спросил Шмидт. – Не видите, мы заняты?!

– Извините, господин капитан! – вытянулся дежурный. – Вы приказали накрыть стол. Сейчас ровно тринадцать ноль-ноль – обед доставлен!

– Ах, да… Хорошо, идите!

Начальник канцелярии встал:

– Господин штандартенфюрер! С вашего разрешения, позвольте сделать небольшой перерыв. Приглашаю присутствующих отобедать: в соседней комнате накрыт стол.

– Что ж, я не против, – охотно согласился Вайс. – Думаю, доктор Бергман тоже!

«Ну вот, – подумал я, – немцы есть немцы. Война – войной, а обед – обедом!»

Минут через сорок, вернувшись в кабинет, мы продолжили обсуждение – при этом все тот же Хольцаугель подал всем по чашке неплохо заваренного кофе, а капитан любезно предложил настоящие гаванские сигары из своих «стратегических» запасов. Он же и задымил на пару с полковником – доктор, как и я, оказался некурящим.

– Вас, наверное, мучает вопрос: что это за тетрадь, из-за которой, рискуя жизнью, надо совершать такой дальний вояж? – обратился ко мне Бергман.

– Ничего себе вояж! – хохотнул штандартенфюрер, выпуская клубы дыма.

– Абсолютно! – благодушно отреагировал полковник (похоже, обед с последующим десертом значительно улучшил настроение толстяка). – Что скажете, Яковлев?

– Профессия разведчика приучила не задавать лишних вопросов, – заметил я. – Но мне, конечно, небезынтересно содержание документа, из-за которого – как верно заметил господин Бергман – предстоит рисковать жизнью.

– Мы удовлетворим ваше любопытство! – блеснул очками доктор. – В тетради, насколько нам известно, теоретические выкладки и научные гипотезы из области строения атома. Возможно, приводятся какие-то формулы…

Минут десять он скучно рассказывал о некоем профессоре по фамилии Зайцев – авторе этих заметок – и объяснял, почему они вдруг понадобились немецким физикам. Объяснения получились довольно путаными и туманными.

Одно было очевидно: зайцевская тетрадь для немцев крайне важна. (Иначе, зачем бы тогда затевалась вся эта операция?) Но, со слов Бергмана, выходило, что записи имеют скорее теоретический, нежели практический интерес.

«О чем-то он явно недоговаривает, – подумал я, выслушав доктора. – Германия сейчас не в том положении, чтобы позволить ученым заниматься отвлеченными теоретическими изысканиями». Впрочем, никаких вопросов я не задавал, потому как твердо усвоил: разведчик не должен обладать «лишней» информацией. Ему сообщается только то, что необходимо для выполнения задания – в данном случае немцы могли вообще ничего не говорить о содержании тетради. Но ведь сказали! Зачем? Да просто понимали: когда тетрадь окажется в моих руках, я, имея техническое образование, и сам разберусь, что речь идет об атомных исследованиях. Стоп!.. А не связано ли это с разработкой новейшего чудо-оружия, о котором в последнее время трубит геббельсовская пропаганда? Не наводит ли Бергман «тень на плетень», рассуждая о теоретических аспектах – на самом же деле интерес к работам Зайцева у них сугубо практический?..