Посол орнейских кланов в Лунгарзии Холамтан посмотрел в наполовину опустошенный кубок в своей руке, и, верно подумав, что раз все равно умирать, то перед смертью стоит урвать еще чуточку удовольствий, бесстрашно влил в себя остатки вина.

— Успокойтесь! — перекрыл крики ужаса мощный уверенный голос короля. — Я не позволю никому в мире напоить моих гостей отравленным вином. Я сам пил, вот мой пустой кубок, но я здоров, как всегда — смотрите на меня!

Все, словно зачарованные звуком его спокойного голоса, посмотрели на короля.

На лице Варроса не было ни малейшего признака тревоги или волнения.

Потихоньку все успокоились, лишь седобородый грелиманусец гневно тыкал в короля скрюченным от старости пальцем, унизанным перстнем с благородным черным опалом.

— Будь ты проклят, дикарь и убийца, ввергающий древнюю Лунгарзию в пропасть распутства и порока, изверг! Да будет проклято имя твое и потомков твоих до самых последних времен, когда всю землю скуют вечные льды и замрет всякая жизнь. Сгинешь ты все равно, мучимый страшными огненными болями, и кровь твоя по капле ссохнет, и тело сморщится до клочка никому не нужного пуха!

— Кранимар! — не обращая внимания на проклятия старца, позвал король. — Взять его под стражу. Вы наблюдали, кто не пригубил из бокалов, всех заметили?

— Да, мой повелитель, — склонился в поклоне военачальник красных плащей. — Восемь человек после вашего тоста в честь великого Зирива-ваната поставили свои кубки на место, не коснувшись губами вина.

— Садитесь на места, дорогие гости, — обратился ко всем присутствующим король Лунгарзии. — Вино было предусмотрительно заменено — вы пили неотравленный напиток и, надеюсь, по достоинству оценили его бесподобный вкус. Но все вы могли действительно корчиться сейчас в предсмертных муках, поскольку злоумышленники подло отравили вино, приготовленное на сегодняшний пир, собираясь отправить в Царство Теней меня и моих друзей, собравшихся здесь. Чистая случайность, а скорее милость великого Зирива-ваната, чей день мы сегодня празднуем, уберегли нас от неминуемой смерти. И сейчас мы допросим злоумышленников, целиком выдавших себя, поскольку не пригубили вина, которое, как они думали, было отравлено. А пока пусть рабы наполнят кубки вновь и выпьем за Зирива-ванату, уберегшего нас от жуткой и бесславной смерти.

— Слава великому Зирива-ванату! — искренне вскричали гости, поистине чудом избежавшие смерти.

Все с ненавистью смотрели на седобородого старца и еще семерых людей, которых воины в красных плащах, подталкивая мечами, подвели к королю для суда скорого и справедливого.

— Смерть подлым отравителям! — кричали даже те, кто всей душой жаждал гибели королю-чужеземцу. Отравить-то ведь хотели не только Варроса, возможно, и заслужившего такую смерть, но и всех, собравшихся сегодня в этом зале.

Плененных злоумышленников подвели к королю.

Шестеро холеных мужчин в богатых одеждах, забыв всю гордость и тени прославленных предков, бухнулись пред Варросом на колени, вымаливая пощаду, крича, что это лорд Сан-Сан — все шестеро дружно указывали дрожащими перстами в сторону седобородого старца — заставил их принять участие в богомерзком преступлении.

Разоблаченные отравители, растеряв весь свой лоск, готовы были рассказать в полном молчании присутствующих о всех злокозненных замыслах. Они, перебивая друг друга, поведали, что Сан-Сан, всего лишь слуга знаменитого мага Феорота Злосовершенного и древнего повелителя змей, которые забыли о давней вражде, ополчившись на общего врага — короля Лунгарзии Варроса.

Пленники кричали, вымаливая пощаду, такое, во что было просто трудно поверить, что в голове не укладывалось: о многоярусном подземном храме, о приношении в жертву мерзкому Змею, поселившемуся в подземельях под Грелиманусом, невинных младенцев, о том, что Змей в человечьем обличье пожирает еженощно самых красивых и знатных девушек, что все жители околдованы и уже и не люди даже, а подчиняющиеся воле двух злых чародеев зомби.

Лишь седобородый Сан-Сан стоял, гордо подняв голову, не отводя полного ненависти и бессильной злобы взгляда от побледневшего от подобных речей Варроса. Рука короля непроизвольно сжалась на украшенной огромным изумрудом рукояти меча. Восьмой пленник, юноша с гордым гербом прославленного рода, отец которого некогда встал плечом плечу рядом с Варросом против кровопийцы Мерналдита, стоял с бледным лицом, уставив взгляд вдаль, в никуда, словно все происходящее его не касалось.

Шестеро коленопреклоненных, плачущих заговорщиков, захлебываясь и перескакивая с одного на другое, торопясь выложить королю все, что знали и не знали, в надежде вымолить пощаду, обвиняли во всех грехах седобородого и друг друга, готовые вцепиться товарищу в бороду, лишь бы обелить самого себя.

— Прекратите, жалкие трусы! — вдруг на весь зал взревел Сан-Сан. — Чтобы сохранить свои никчемные жизни, мокрицы, вы готовы возводить напраслину и подлую клевету на достойнейших мужей! Будь проклят час, когда я связался с вами, подлые заячьи душонки! Я вас ненавижу и презираю даже больше, чем этого узурпатора-чужеземца. Но мне не нужны ваши ничтожные жизни — Варрос, вот кого я готов стереть с лица земли, даже ценой собственной жизни, лишь бы прекрасное небо Лунгарзии не осквернялось его презренным дыханием!

Седобородый поцеловал черный камень в своем перстне и быстро обвел им вокруг. Бирюзовый луч обежал зал, и встрепенувшиеся телохранителя короля, как и пораженные всем происходящим гости, замерли в самых глупых и неестественных позах. Даже птицы в саду прекратили пение, даже пылинки, казалось, замерли в лучах собирающегося на покой солнца.

Варрос успел вскочить с кресла и выхватить из ножен меч, но тоже замер, скованный невидимыми магическими оковами.

Мир словно остановился посреди мгновения, смолкли все звуки, померкли цвета.

Лишь седобородый маг Сан-Сан, расхохотавшись, распростер руки в стороны. Плащ мягко упал с его плеч. Лицо старца исказилось то ли от боли, то ли от жестокой злорадной усмешки, и вдруг богатые одежды лопнули на груди, а длинные седые волосы бороды опали к его ногам, словно пожелтевшие листья с осеннего дуба.

На глазах у многочисленных изумленных, напуганных и обездвиженных злым колдовством гостей, слуг и рабов происходило жуткое и отвратительное чудо — седобородый превращался в непредставимого монстра. А присутствующие в пиршественном зале, скованные древней магией волшебного черного опала, даже прославленные красные плащи, были не в силах пошевелиться, не могли произнести ни звука. Все, что им оставалось, это смотреть, как чародей превращается в гигантского — чуть ли не в два человечьих роста белошерстного дракона с могучими кенгурячьми лапами и мощным, утыканным крепкими роговыми пластинами хвостом. Когти на передних лапах у перерождающегося мага не уступали ни размерами, ни остротой кривым австазийским пиратским кинжалам. Дорогая одежда слетела с монстра, и лишь золотой перстень с магическим камнем каким-то чудом держался на лапе.

Отвратительно и грозно ревя, не глядя на своих коленопреклоненных товарищей, дракон обошел их и направился к так же замершему и державшему бесполезный сейчас меч королю Варросу.