Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кармела, пошли отсюда, – зашипела я.
Даже не удостоив меня ответом, она подошла к конторке и обратилась к человеку в темном костюме, который что-то торопливо писал в гроссбухе. Он поправил очки, сердито воззрился на нее и покачал головой. Кармела указала на меня, однако он опять покачал головой, на этот раз решительнее, и снова взялся за перьевую авторучку.
– Послушайте, – сказала Кармела уже громче, – моя сестра пришла к синьору Ланца на собеседование.
Портье поднял голову и нахмурился:
– На собеседование, говорите? Va bene[17], я позвоню в номер. Только это все равно бесполезно – они никогда не отвечают.
Телефон прозвонил, наверное, раз десять, прежде чем портье отчаялся и положил трубку.
– Вот видите? – сказал он.
– Но ведь ее ждут, – не отступала Кармела.
– Не думаю.
– Прошу вас…
– Никаких распоряжений на этот счет не поступало.
Кармела подошла вплотную к конторке и понизила голос:
– Синьор Ланца предложил моей сестре место, и ему не понравится, если его дети останутся без гувернантки.
Кармела врала напропалую. Портье сразу смягчился.
– Вы правда гувернантка? – спросил он чуть ли не с надеждой.
Мне не оставалось ничего другого, как подтвердить ложь Кармелы.
– Да, – ответила я, не глядя ему в глаза.
– И вы будете присматривать за детьми синьора Ланца? За всеми четырьмя?
– Я бы очень этого хотела.
Хотя бы тут я не соврала.
Портье не то вздохнул, не то кашлянул.
– Думаю, вам можно подняться, – наконец решил он. – Одной. Эти две пусть подождут здесь.
Кармела бросила на меня жалобный взгляд и молитвенно сложила руки.
– Спасибо, – сказала она портье.
– Пятый этаж, люкс «Купола», – пробормотал он, прежде чем снова склониться над гроссбухом. – Удачи.
Бросив на Кармелу возмущенный взгляд, я прошмыгнула через сверкающий вестибюль к лифту. Как и все в «Эксельсиоре», выглядел он помпезно – непомерно большой и весь в зеркалах и украшениях. Пока лифт поднимал меня на пятый этаж, я оглядела свое отражение, нервно поправила волосы, проверила, нет ли грязи под ногтями, одернула юбку. Я повторяла про себя, что надо набраться смелости, постучаться в дверь и попросить, чтобы Марио Ланца позволил Кармеле спеть еще раз. Скорее всего, он меня просто прогонит, но я хотя бы попытаюсь.
Лифт с негромким гудением открылся, я вышла в устланный ковром коридор и увидела перед собой высокую двустворчатую дверь с золотой табличкой: «Люкс «Купола». Я сразу оробела и уже была готова развернуться и уйти, как вдруг дверь распахнулась и из номера выбежал вопящий мальчик с перемазанным в томатном соусе лицом.
– Невкусно! Хочу гамбургер! – крикнул он и помчался прямо на меня.
Я сразу узнала его и очень удивилась, что никто не вышел вслед за ним. Мальчик уже почти добежал до лифта, но я наклонилась, протянула вперед руки и преградила ему путь.
– Дэймон, куда ты? – спросила я на ломаном английском.
Он удивленно уставился на меня:
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Я видела твою фотографию.
– Где? – спросил он. Милый маленький мальчик. От его одежды и волос пахло мылом.
– В журнале. Тебя сфотографировали вместе с папой.
Дэймон кивнул, как будто все понял. Он очень походил на отца – те же темные глаза и нос пуговкой. Я взяла его за руку, словно младшего братишку, и повела к дверям «Купола».
– Не хочу, – заупрямился Дэймон, пытаясь высвободить руку. – Мама плачет, а спагетти невкусные.
– Невкусные спагетти в Италии? Это просто преступление! – весело сказала я.
– Правда?
Дэймон серьезно посмотрел на меня, склонив голову набок.
– Конечно!
– И мы позвоним в полицию? – с надеждой спросил он.
Я невольно улыбнулась.
– Может быть. Посмотрим, – отделалась я излюбленной маминой фразой.
В конце концов Дэймон позволил отвести себя в номер, всю дорогу изображая вой полицейской серены.
Еще никогда я не видела подобного великолепия. Внутри было просторно и красиво, как в церкви: высокий купол украшен фресками, стены отделаны полированными деревянными панелями, повсюду золото и бархат. Но прежде всего мне бросилась в глаза даже не роскошь, а царящий в комнате хаос: на полу вперемешку валялись игрушки, башмаки, скомканная одежда и диванные подушки, а дети заходились от плача.
Я знала их всех по заветной фотографии из «Конфиденце». Младший, Марк, лежал на спине и колотил ногами по полу. Старшая, Коллин, тоже ревела в голос. И только вторая сестра, Элиза, спокойно сидела за столом и ела спагетти, как будто ничего особенного не происходило.
Только тут я заметила на диване женщину в грязном халате. Волосы у нее были спутаны, лицо заплакано, в глазах все еще стояли слезы. Я с трудом узнала в ней холодную красавицу, которая махала в открытое окно рукой в белой перчатке, когда поезд подъехал к stazione Termini.
– Синьора Ланца, – робко позвала я.
Она повернулась в мою сторону и посмотрела на меня невидящим мутным взглядом.
– С вами все в порядке? – спросила я. – Могу я чем-то помочь?
Но она зарылась головой в подушку и не ответила. Похоже, дети были предоставлены сами себе. Посреди стола валялась на боку миска с пастой, и по дорогому дереву растекалась лужа соуса – просто смотреть больно. Я никогда бы не оставила в таком виде даже наш простенький пластмассовый стол. Я подняла миску, сложила в нее липкий клубок спагетти и огляделась в поисках полотенца, чтобы затереть соус. А дальше все пошло само собой: я подобрала разбросанные игрушки, расправила и сложила стопкой смятую одежду и аккуратно расставила башмаки под столом. Когда я прибиралась в нашей крошечной квартирке в Трастевере, то никогда не испытывала такого удовлетворения, как восстанавливая порядок в этом красивом месте.
Коллин перестала плакать и внимательно наблюдала за мной, Элиза продолжала есть, не говоря ни слова. Что же до синьоры Ланца, то она сжалась в комочек на обитом бархатом диване и, кажется, уснула. Не могла же я бросить ее одну с детьми. Я застыла в нерешительности, не зная, разбудить ее или пойти позвать кого-нибудь на помощь.
Дэймон встал на цыпочки и коснулся моего локтя:
– Теперь можно позвонить в полицию?
– По-моему, спагетти очень даже вкусные, – ответила я. – Смотри, как твоя сестра их уплетает. Не нужно зря беспокоить полицию.