«ПРИВЕТ ИЗ АДА», – было написано на белом листе крупными буквами. Три слова. Больше ничего.

Марк повалился в кресло, прикрыл веки… «Привет из ада», – мысленно повторял, не понимая смысла. Какое-то идиотское послание, напыщенное, мелодраматичное и глупое. А выстрел прозвучал реально, угрожающе, и стреляли с близкого расстояния. Почему промахнулись? Почему не повторили попытку?

Очнулся, когда Сима набросила ему на голову полотенце, вытирая волосы, ворчала:

– Вот льет… ну и льет…

– Оставь, старая, – отстранил ее.

– Я пельменей налепила. Сейчас халат принесу. Выпьешь?

– Н-нет… – неуверенно сказал, действительно не зная, что в данный момент ему нужно. Но что-то нужно.

– И правильно, – говорила Сима, поднимаясь по широкой лестнице, – без выпивки поужинаешь. Раненько ты сегодня. Хоть отдохнешь, а то работа да работа…

Второго выстрела не прозвучало, он жив. Ставров догадался почему: у того, кто стрелял, не было намерения его убить. Пока не было. Но ведь зачем-то стреляли! Какую цель преследовали?

Сима принесла халат.

– Чего бегала? – проворчал, забрав халат. – Я сам с ногами.

– Да как же, устал ведь… Ты куда на ночь глядя?

– Так… проедусь… – отмахнулся Ставров, шагая к выходу.

– Дождь же… а у меня пельмени… ты ведь любишь…

– Потом, Сима, потом. Запрись и… не жди меня.

Ставров вышел на террасу. Он не мог оставаться в этом доме наедине с гнетущими мыслями, но и не ответил бы, зачем шел туда, где прогремел выстрел. Действовал безотчетно, повинуясь единственному желанию – убраться отсюда.

Площадка под навесом… Задержался, поднимая воротник пиджака…

Затем пять мраморных ступенек, на которых подпрыгивала вода, пузырилась…

Несколько секунд у машины… А он испытывал судьбу – плохой признак для тридцатипятилетнего человека.

Взревел мотор. Сима бежала с зонтом, но он не стал останавливаться из-за такого пустяка, как зонт. Все, оказывается, пустяк. Не пустяк выстрел. Выехал со двора и помчался вперед, где свет фар тонул в ровных струях дождя, плохо освещая дорогу.

Второго выстрела так и не было.

Марк не терпел ненастье, мокрый город отвратителен. Ставров бесцельно колесил по городу, сворачивал на пустынные улочки, где от стиснутого с боков пространства появлялось ощущение опасности. Тогда он возвращался на широкие проспекты, но и там было не по себе. Вдруг поймал себя на том, что мчался на бешеной скорости. Он бежал? Но разве от пули убежишь? Поставил машину у кафе в переулке, вошел, успев намокнуть, по лицу стекала вода.

– Сто коньяка, – бросил угрюмо бармену, облокачиваясь о стойку и окидывая взглядом полупустое кафе.

Музыка звучала сродни тягучему скрипу. Переменный красно-синий свет был неуютный, из-за него посетители походили на мертвецов. Тем не менее внимание привлекла пара за дальним столиком. Красивая девушка невнимательно слушала юношу, а он все говорил, говорил… Она действительно была красива даже при мерзком освещении. Впрочем, женщины с заурядной внешностью для Ставрова словно не существовали. Он их просто не видел. Да и сам он не обделен природой. Многие уверяли, что она даже слишком была щедра к нему, наградив еще и везением. Но в него стреляли. Это дало право рассматривать жизнь и каждый час ее под иным углом зрения.

Ставров слишком пристально смотрел на девушку, видимо, она почувствовала это, беспокойно обвела глазами зал и задержалась взглядом на нем. Скорее любопытство промелькнуло в ее лице, нежели удивление, которое тут же сменилось… да, пожалуй, мольбой. Тем временем юноша прошествовал к стойке бара, а Ставров, прихватив бокал с коньяком, двинул к ней, лавируя между столов и стульев. Поставив бокал на стол, сел напротив, не спросив разрешения, и откровенно изучал девушку, как редкостный экспонат. Она не запротестовала, напротив, как будто чего-то ждала.

– Эй, тут занято, – услышал он мужской голос.

Нехотя повернул голову. Юноша, спутник девушки, стоял у стола, держа в руках две чашки кофе. Нечто петушиное в его облике едва не рассмешило Ставрова, но он лишь выразительно вздохнул, мол, мне тебя жаль, и обратился к ней:

– Это твой жених? (Она чуть заметно качнула отрицательно головой.) Муж? (То же движение головой.)

Ставров медленно, небольшими глотками, выпил коньяк и неожиданно даже для себя предложил ей:

– Поехали ко мне?

Она… согласно кивнула и встала.

– Алиса, ты куда? – взволнованно и вместе с тем изумленно спросил юноша.

– Ухожу, – просто ответила она.

– С этим? – вытаращился юноша. – С первым встречным? Ты же его не знаешь!

– Ну и что? – сказала без выражения и последовала за Ставровым.

А в это же время колеса рассекали лужи, образовывая с двух сторон мотоцикла по два веера воды. Он летел с бешеной скоростью, почти ничего не видя впереди, так как ливень заливал стекло на шлеме. Иногда, проезжая по ровной дороге, дергал руль на себя и ехал на одном заднем колесе, презирая опасность. Когда-то, после плена, товарищи дали ему кличку Лазарь – воскресший из мертвых, кличка приросла, настоящее имя забыл. С тем, давнишним, именем он жил в другой жизни, где существовали понятия и ценности тоже другие, может, и важные, но ему не пригодившиеся. Затем ту жизнь разом отсекли, осталась она где-то далеко-далеко и почти изгладилась из памяти. А из нового периода он видел вспыхивающие точки, слышал – вью, вью, вью… Прямо в него летели пули, но облетали. Он знал: они не попадут. Лазарь воскрес, чтобы жить вечно.

У пятиэтажной «хрущобы» почти на окраине города остановился, вкатил мотоцикл в гараж для автомобиля. Сняв шлем, постоял с минуту под ливнем, подставив лицо потоку, потом, перемахивая через несколько ступенек, взбежал на второй этаж. Открыв дверь квартиры, задержался на пороге. Понял, что там пусто, но все-таки крикнул:

– Лина!

Ему ответила тишина, встретила его темнота. Лазарь почувствовал пустоту и внутри себя. Не зажигая свет, на ощупь прошел в комнату, опустился на ковер. Оперевшись о край дивана спиной, откинул назад голову. Темнота… она всегда наполнялась звуками, оживала, воскрешая в памяти знакомые эпизоды. Стены словно раздвигались, размывались, заполняя окружающее пространство видениями. Он услышал короткие автоматные очереди, увидел землю под ногами, которую вскапывали частые пули одна за другой по ровной линии, и всего шаг отделял от черты, где поджидала смерть. Столб земли взметнулся в небо… еще…

Эти видения с ним всегда, когда оставался один. Он боялся их и ждал. Это было частью настоящего.