— Не сомневайся даже! — заверил Дюк. — И вон ресницы какие — огромные, пушистые, с ума сводят. Сейчас придумаем ей историю и тащи свою аристократку сюда, будем ее манерам учить.

— Что-то не придумывается история, — пробормотал Джейк. — Ладно. Ширли мы отложим, сначала что попроще закончим. Вон, Лола — титул «Самые… «

Он показал руками.

— Просто, со вкусом и не придерешься.

— А конкурс девяносто седьмого года, в Нью-Йорке! — добавил Дюк. — Я про Нью-Йорк в газете читал.

— Почему девяносто седьмого? — вскочил Джейк. — Что ты из нее лошадь старую делаешь!

— Почему это лошадь? — обиделся Дюк. — Сколько ей, лет двадцать пять?

— Выглядит на все тридцать, коровища.

— Ну все равно: в девяносто седьмом году ей было шестнадцать! Самое то!

Д.Э. барабанил пальцами по пыльным разводам на бюро.

— Ладно, — нехотя признался Дюк. — С годом, правда, не то. Но черт, конкурс пораньше ведь и вспомнить могут!

— Не в Нью-Йорке, — предложил Джейк. — В Сан-Диего. И не девяносто седьмого, а девятьсот первого.

— А что, был такой?

— Был-был, — заверил Джейк. — Не сомневайся. Филантропическое общество устраивало.

Двое джентльменов посмотрели друг другу в глаза.

— Да что ты? — изумился М.Р.

— Ну, сэр, — укорил компаньон, — такие вещи не знать стыдно.

Дюк почесал нос.

— Только как это сказать? Победительница конкурса красоты в Сан-Диего тысяча девятьсот первого года, титул…

— Сказать-то можно прямо, — отмахнулся Джейк. — Тут главное — смысл.

— Это твое «прямо» нам самых состоятельных клиентов отобьет, одна шушера останется!

— Почему это?

— А потому, — Дюк уперся руками в столешницу, нависнув над компаньоном. — Ты бы сам пошел за типом, который шепчет тебе на ушко: «знойная испанка»?

— Во-первых, мексиканка, — испортил картину Д.Э.

— Ну и ладно, — подумав, сказал Дюк. — Знойная красотка.

— Таких «знойных красоток» — полный Фриско, — отрезал Джейк.

— Тогда темпераментная. И пусть кто-нибудь скажет, что я вру!

— Темпераментной — недостаточно, — опять придрался Д.Э.

— Ну да, — огорчился М.Р. — Нет того эффекта.

— С эффектами, чем меньше возишься, — сказал на это сын похоронного церемониймейстера, — тем эффектов больше. Страстная.

— А как главное сказать? — усомнился Дюк. — Самая выдающаяся грудь? Бюст? Формы?

Вид у компаньона сделался сначала задумчивый, потом очень задумчивый, и, наконец, несчастный.

— А давайте, сэр, сначала займемся Идой!

Заняться Идой двое джентльменов не успели. С лестницы кто-то смачно харкнул, тяжелые шаги протопали наверх и прежде, чем двое джентльменов успели пробраться через развалины, послышался идиотский хохот на два голоса, за которым последовал истошный женский визг.

Кресло в комнате Ширли валялось с задранными оборками чехла, неприлично показывая ножки. Девчонка как раз вчера выставила на трюмо всякие свои банки-склянки — теперь они перекатывались по засыпанному пудрой ковру. В борделе были гости. Первый, с лысым шишкастым черепом лапал Иду, смеясь тем самым радостным смехом кретина, который услышали из кабинета компаньоны. Ширли брыкалась, пытаясь вырваться из здоровых, как ковши, лап Второго. Судя по потоку испанских ругательств, доносящихся из коридора, был еще и третий.

М.Р. быстро прокрутил в голове, что можно сказать.

Во-первых: «Уберите клешни, крабьи ваши яйца, сорок каракатиц вам в жопу!».

(Не годится и вообще категорически не рекомендуется к использованию в светских беседах с подонками общества).

Во-вторых: «Добрый день, джентльмены. Чем это вы здесь занимаетесь?»

(Ну, так они просто ответят, чем занимаются, да еще и на деле для наглядности покажут.)

В-третьих: «Вы, вероятно, ошиблись, помойка через два квартала отсюда. Счастливого пути.»

(Остроумно, ничего не скажешь.)

И тут открыл рот Д.Э.

— Это кто тут к нам в гости пришел? — развязно поинтересовался он. — В чем дело, мальчики? Ворвались, устроили какое-то безобразие, напугали барышень… Вас что, не учили манерам?

Это показалось первому из «мальчиков» (который в случае ранней женитьбы вполне мог стать Д.Э. отцом) смешным до такой степени, что он прямо-таки согнулся пополам.

— А что, — спросил второй, — нельзя? Вам наших куколок обижать можно, а ваших — ни-ни?

— Ну как же, — Джейк и глазом не моргнул, развел руками, — должен ведь я сказать Лису, кто это тут шалит.

Бандиты обменялись взглядами.

— Не знаю никакого Лиса, — сказал второй.

М.Р. скрестил на груди руки.

— Как скажете, ребята, — спокойно сказал он. — Я ему так и передам.

— Э, стой, — Первый почесал свою уродливую голову. — Что за Лис такой?

Д.Э. снисходительно развел руками.

— Пупсик, — сказал он, — если ты до сих пор не знаешь, кто такой Лис, так Лис парень не гордый — сам придет и все тебе разъяснит.

— Даром, что по его личику скучают все резиновые подошвы Соединенных Штатов. И все копы.

Про «резиновые подошвы» Дюк удачно вспомнил: так в детективных рассказах из «Черной кошки» называли сыщиков.

— А чего это они скучают? — Второй длинно сплюнул на ковер.

— Да так, — М.Р. скромно опустил ресницы, — было дело.

— Трех фараонов уложил, — подал голос Д.Э. — Тонкой души парень — чуть что, пулю в лоб — и привет.

Второй снова сплюнул.

— Давно на него работаете?

— Не-а, — Д.Э. небрежно растягивал слова. — С год, что ли.

Он повернулся к компаньону.

— Правильно, Герцог? С год?

— Угу, — подтвердил Дюк. — Правильно, Ланс. Как из жестянки выпустили. За недостатком улик.

Джейк хлопнул компаньона по спине.

— Потопали, Герцог. Мальчикам и так все понятно, а нам еще клиентов искать. Черт знает, что творится, раньше присесть некогда было, теперь бегай за ними по всему городу!

— Погоди, — отмахнулся М.Р., — надо же разобраться!

— Да ну, — фыркнул Д.Э., — разбираться. Пусть там Лис сам разбирает, больно нам надо. Наше дело с кошкин хрен.

Он сплюнул себе под ноги, старательно не замечая третьего, мордастого креола, вставшего в дверях и загородившего собой весь проем.

— Ладно, парни, — сказал Третий. — Пошли, что ли, с нашим главным полялякаем.