Она изумлённо вскинула брови.

— Это как раз то, для чего мы их держим. Как вы сами помните.

— Да, но… — он коротко улыбнулся и указал на себя рукой, — это весь мой багаж.

В её глазах мелькнула боль, и Кэсерил добавил:

— Это значительно больше, чем было у меня, когда я сошёл на берег с ибранской галеры в Загосуре.

Тогда на нём были лишь лохмотья да язвы. В приюте лохмотья сожгли сразу же.

— В таком случае мой паж, — произнесла она не терпящим возражения тоном, — проводит вас в ваши покои, милорд кастиллар.

И добавила, поднимаясь со стула с помощью кузины-компаньонки:

— Мы ещё поговорим с вами завтра.

Комната, предназначавшаяся для почётных гостей, находилась в старом крыле. В ней когда-то ночевали принцы, наслаждаясь её абсолютным и совершенным комфортом. Кэсерил сам прислуживал таким гостям сотни раз. Кровать с мягчайшей периной была застелена тонким бельём из отбелённого льна и покрыта пледом искусной работы. Не успел ещё паж удалиться, как пришли две горничные, принесли воду для умывания, полотенца, мыло, зубочистки, роскошную ночную рубаху, колпак и тапочки. Кэсерил рассчитывал спать в рубашке, доставшейся ему по наследству от покойного торговца.

Это было уже слишком. Кэсерил сел на край кровати с рубахой в руке и тихо всхлипнул. С трудом сдержавшись, чтобы не расплакаться при свидетелях, он жестом отослал насторожившуюся прислугу и пажа.

— Что это с ним? — услышал он их перешёптывание, когда они удалялись по коридору. По щекам его покатились слёзы.

Паж раздражённо ответил:

— Сумасшедший, наверное.

После короткой паузы до Кэсерила снова донёсся голос горничной:

— Ну, тогда он почувствует себя здесь как дома, верно?..

Доносившиеся до комнаты звуки — голоса во дворе, стук и звон кастрюль — разбудили Кэсерила ещё затемно, в предрассветной серости. Он в панической растерянности открыл глаза и, как обычно, не сразу смог вспомнить, где находится. Но нежные объятия пуховой перины вскоре убаюкали его снова и увлекли в дрёму. Он парил между сном и явью, и вяло проплывали в голове разрозненные мысли. Это не жёсткая скамья. Нет безумной качки вверх-вниз. Вообще никакого движения, о пятеро богов, какое блаженство. Какое мягкое тепло под его изуродованной спиной.

Празднование Дня Дочери будет проходить от рассвета до заката. Возможно, он проваляется на перине до самого ухода обитателей замка на праздничное шествие, а потом неторопливо встанет. Пошатается по двору и окрестностям, посидит на солнышке вместе с замковыми котами. А если проголодается… ему вспомнились те далёкие дни, когда он был ещё пажом и хорошо знал, как подольститься к кухарке, чтобы получить лакомый кусочек.

Его сладостные ленивые мечтания прервал резкий стук в дверь. Кэсерил вздрогнул, но снова расслабился, услышав мелодичный голос леди Бетрис:

— Милорд ди Кэсерил! Кастиллар! Вы проснулись?

— Одну минуту, миледи, — отозвался он. Перекатился на край кровати, нехотя расставаясь с обволакивающими глубинами перины. Босые ноги оберегал от холода каменного пола плетёный коврик. Расправив на бёдрах пышные складки длинной ночной рубахи, Кэсерил направился к двери и приоткрыл её.

— Да?

Она стояла в коридоре, держа в одной руке свечу, защищённую от ветра стеклянным колпаком, а в другой — стопку одежды и кожаную перевязь. Под мышкой у неё был ещё какой-то побрякивающий свёрток. Бетрис уже надела праздничный наряд бело-голубых тонов: голубое платье и белый плащ, доходивший до щиколоток. Её тёмные волосы были украшены венком из цветов и листьев. Бархатные карие глаза весело сияли в отблесках свечи. Кэсерил не удержался и улыбнулся в ответ.

— Её милость провинкара желает вам благословенного Дня Дочери, — провозгласила она и толкнула ногой дверь. Кэсерил отскочил в сторону, и дверь распахнулась. Загруженная Бетрис вошла в комнату, протянула ему свечу и, пробормотав что-то вроде: «Вот, подержите пока», тяжело плюхнула на кровать свою ношу. Стопку голубой и белой одежды, а также меч с поясом. Кэсерил поставил свечу у изножья кровати.

— Она посылает вам эту одежду и просит, если вы не возражаете, присоединиться к домашним в зале предков за утренней молитвой. Потом мы разговеемся… она сказала, вы знаете, где это обычно происходит.

— Да, конечно, миледи.

— Я тут спросила папу про меч. Он говорит, что не много найдётся превосходящих его клинков, и это честь для вас. — Она с интересом посмотрела на него. — Правда, что вы участвовали в последней войне?

— Гм… в которой?

— Вы были больше чем на одной? — Глаза её широко раскрылись.

«На всех случившихся за последние семнадцать лет, полагаю».

Хотя нет. Он пропустил последнюю кампанию против Ибры, сидя в тюрьме Браджара, и не участвовал в той глупой экспедиции в поддержку Дартаки, потому что был крайне занят, подвергаясь пыткам и издевательствам рокнарского генерала, с которым как раз воевал тогда провинкар Гуариды. Кроме этих двух, за последнее десятилетие он, пожалуй, больше ничего не пропустил.

— Здесь и там, в течение нескольких лет, — туманно ответил он и вдруг смутился, обнаружив, что, кроме тонкого льна ночной рубахи, нет других преград между его наготой и взглядами девушки. Кэсерил отступил назад и, скрестив руки на животе, попытался улыбнуться.

— Ох, — сказала она, заметив его жест, — я вас смутила? Но папа говорит, что у солдат нет стыда и скромности, поскольку в походах они вынуждены жить все вместе.

Она вновь посмотрела на его покрасневшее лицо. Кэсерил ответил:

— Я беспокоился о вашей скромности, миледи.

— О, всё в порядке, — сказала Бетрис, беззаботно улыбнувшись.

Она словно и не собиралась уходить.

Он кивнул в сторону стопки одежды.

— Я не хотел бы помешать семье во время церемонии. Вы уверены?..

Она всплеснула руками и изумлённо уставилась на него.

— Но вы должны принять участие в процессии вместе с нами, и вы должны, должны, должны присутствовать при подношении даров в День Дочери в храме. Принцесса в этом году играет роль леди Весны. — Она даже привстала на цыпочки для убедительности.

Кэсерил, глядя на неё, широко улыбнулся.

— Ну хорошо-хорошо, если вам так угодно. — Как он мог противостоять столь очаровательному напору? Принцессе Исель скоро шестнадцать; сколько же, интересно, лет Бетрис? «Слишком юна для тебя, приятель!» Но ведь можно хотя бы смотреть на неё с чисто эстетическим восхищением и благодарить богинь за её красоту и свежесть. Цветок, украшающий мир.