В ту же секунду фонарь погас. Диана услышала за спиной шепот, развернулась и увидела, как корни переплетаются между собой, закрывая выход из тоннеля. Она бросилась назад, но было слишком поздно. Она осталась одна в темноте.

Сердце в груди прыгало, как сумасшедшее. За вибрирующим гулом она слышала вокруг себя шорох корней и лоз; ей вдруг показалось, что они сейчас просто сомкнутся и она останется в этих древесных стенах навсегда.

Она вытянула перед собой руки и заставила себя идти дальше. Ее мать не испугалась бы пары веток. А Тек, пожалуй, и вовсе испепелила бы их взглядом.

Гул нарастал, все больше напоминая человеческие вздохи и причитания, которые то становились громче, то стихали, подобно плачу ребенка. «Мне не страшно. Я амазонка, мне нечего бояться на этом острове». Но это место выглядело старше острова. Оно выглядело старше всего мира.

Через какое-то время она заметила, что тоннель понемногу забирает вверх, и начала различать смутные очертания своих рук и переплетения корней по бокам. Откуда-то спереди пробивался свет.

Тоннель вывел ее в круглое помещение с отверстием в потолке. Когда Диана вышла из города, день едва начал клониться к вечеру, но сейчас она глядела в черное небо, усеянное звездами. Она запаниковала, пытаясь сообразить, сколько времени провела в тоннеле, – и вдруг поняла, что с созвездиями над головой что-то не так. Она не знала, что это за небо, но оно определенно было ей незнакомо.

Факелы на увитых колючками стенах горели серебристым пламенем, которое не давало тепла, а по периметру комнаты тянулся ров с прозрачной водой. В центре, посреди ровного каменного круга, сидела женщина в плаще с капюшоном; рядом с ней стоял треножник с подвешенной на тонкой цепочке бронзовой жаровней. В жаровне теплым оранжевым светом пылал настоящий огонь, в звездное небо поднимались клубы дыма.

Женщина встала, и капюшон упал с ее головы, открывая медные волосы и усыпанную веснушками кожу.

– Мейв! – воскликнула Диана.

Лицо Оракула изменилось. Она превратилась в большеглазого ребенка, потом в сморщенную старуху, потом в Ипполиту с аметистовыми серьгами в ушах. Она стала чудовищем с черными клыками и опаловыми глазами, а потом – красавицей в золотом шлеме, девой с сияющей кожей, прямым носом и полными губами. Она шагнула вперед; тени на земле сместились. Теперь она стала Тек, но не нынешней, а постаревшей, с морщинами на темной коже и сединой на висках. Больше всего на свете Диане хотелось развернуться и убежать. Она не пошевелилась.

– Дочь Земли, – сказала Оракул. – Я жду твоего подношения.

Диана едва не отшатнулась, но усилием воли заставила себя остаться на месте. «Дочь Земли. Рожденная из глины». Оракул хотела ее оскорбить? Неважно. У Дианы к ней дело.

Она положила сумку на землю и, открыв зеленую эмалированную шкатулку, легко пробежала пальцами по ее содержимому. Нефритовый гребень, который Мейв подарила ей на прошлый день рождения; сердоликовая фигурка леопарда – маленький талисман, который она годами носила в кармане и гладила по выгнутой спинке на удачу; гобелен, изображающий планеты в том порядке, в каком они располагались в час ее рождения. Работа была грубая и полная ошибок. Они с Ипполитой ткали гобелен вместе, и Диана, которой всегда было мало времени, проведенного с матерью, по ночам выдергивала из полотна нити в надежде растянуть процесс навсегда. Она скользнула рукой по обивке шкатулки и сомкнула пальцы на нужном предмете.

Она посмотрела на ров. Никаких мостов на другую сторону Диана не видела, но просить подсказок не собиралась. Об Оракуле она слышала достаточно и знала, что, если ее жертва будет принята, она сможет задать три вопроса, и ни одним больше.

Она шагнула в воду. Она видела свои ноги, видела кожу, которая под водой казалась бледнее обычного, но ничего не чувствовала. Возможно, река была всего лишь иллюзией. Как только она коснулась гладкой поверхности каменного острова, гул голосов затих, словно она оказалась в эпицентре бури.

Диана вытянула вперед руку, стараясь, чтобы та не дрожала, – ей не хотелось трястись перед Оракулом – и раскрыла кулак, в котором был зажат железный наконечник стрелы длиной почти с ладонь, острый и покрытый темно-красными пятнами, которые в холодном свете факелов казались черными.

Сухой смех Оракула напоминал потрескивание костра.

– Ты предлагаешь мне то, что ненавидишь?

Диана отпрянула от неожиданности и, словно пытаясь защитить наконечник, стиснула его и прижала к груди.

– Это неправда.

– Я говорю только правду. Возможно, ты просто не готова ее услышать.

Диана бросила взгляд на сумку, пытаясь сообразить, не предложить ли что-нибудь другое. Но Оракул продолжила:

– Нет, дочь Земли. Мне не нужны твои украшения и детские побрякушки. Я возьму стрелу, которая убила твою мать. Пусть ты и ненавидишь эту вещь, она важна для тебя. Кроме того, кровь королевы – это ценный дар.

Диана неуверенно вытянула руку снова. Оракул выхватила из ее ладони окровавленный наконечник. Лицо ее изменилось. Она снова стала Ипполитой, но на этот раз черные волосы были не заплетены и свободно лежали на плечах, а вместо шелка на ней была белая туника, вышитая золотыми нитями. Так она выглядела в день, когда Диана подслушала разговор двух амазонок и рыдала в конюшне, где Ипполита ее и нашла. «Они говорили, что я чудовище, – сказала она матери. – Они говорили, что я сделана из грязи». Ипполита вытерла ей слезы рукавом туники и в ту ночь подарила Диане наконечник стрелы.

Теперь Оракул голосом Ипполиты повторяла слова, которые та произнесла, сидя под лампой у постели Дианы: «В том, чтобы быть рожденной смертной, нет радости. Тебе необязательно испытывать горести человеческой жизни. Среди всех нас ты одна никогда не узнаешь, как мучительна бывает смерть».

Тогда слова матери были для Дианы загадкой, но она запомнила их навсегда и так и не смогла объяснить себе, почему наконечник для нее так важен. Он должен был стать предупреждением, напоминанием о том, как важно ценить подаренную ей жизнь. Но для Дианы он был нитью, которая связывала ее с большим миром – пусть и таким ужасным способом, как через кровь матери.

Оракул снова приняла облик постаревшей Тек. Она кинула наконечник в жаровню, и вверх брызнул фонтан оранжевых искр.

– Ты принесла мне дар смерти, – сказала Оракул. – Так же, как привела смерть к нашим берегам.

Диана вскинула голову.

– Тебе известно об Алии?

– Это твой первый вопрос?

– Нет! – выпалила Диана. Ей нужно быть осмотрительнее.

– Земля сотрясается. Неувядающий стебель слабеет.

– Все из-за меня, – упавшим голосом сказала Диана. – Из-за Алии.

– И тех, кто был до нее. Задавай свои вопросы, дочь Земли.

До этого момента какая-то крошечная часть Дианы надеялась, что она ошибается, что спасение Алии и происходящее на Темискире – всего лишь совпадение. Теперь отрицать правду было невозможно. Она навлекла на остров беду, и если она хочет это исправить, задавать вопросы нужно с умом.