Мистер А: Лолита, милая, ты иногда бываешь такой наивной.

Черная Орхидея: Я знаю его, Алекс. Он может быть страстным исключительно со своей работой.

Мистер А: Хочешь узнать, что действительно бесит его в тебе? Он становится твердым с того момента, как ты входишь в дверь. Каждую секунду дня он хочет тебя, и ни черта не может с этим поделать. Любое твое движение, ядовитые и полные ненависти улыбки, саркастичные замечания, слетающие с твоих губ… Ты воспламеняешь его кровь. Он жаждет тебя так сильно, что становится трудно дышать. И он более не способен держать себя под контролем. Этот мужчина запирается в своем кабинете, или уезжает из города, чтобы просто держаться подальше от тебя. Ему известно, что прикосновения к тебе под запретом. Ему известно, что заполучить тебя невозможно. Потому что ты моя.

Алекс дал мне некоторое время, чтобы я поняла смысл его слов, и задал самый главный вопрос, который я прочла со стоном.

Мистер А: Ты хочешь прикоснуться к себе?

Да. Да. Да! И еще раз да!

Моя кожа горела огнем, а громоподобные удары сердца отдавались в ушах.

Черная Орхидея: Я хочу этого…

Мистер А: Что ты должна сказать?

Черная Орхидея: Разреши мне потрогать себя.

Мистер А: Разрешаю. Но при одном условии.

Я ждала следующего указания с мучительной смесью страха и возбуждения, поднимавшегося во мне горячими волнами.

Мистер А: Включи динамик. Я хочу услышать, как ты будешь стонать, милая.

Уставилась на свой телефон, широко распахнув глаза. Никогда не подумала бы, что Алекс попросит нечто подобное. Раньше ему не требовались доказательства, когда я занималась самоудовлетворением. Я и не считала, что в этом присутствовала какая-то необходимость, потому что «Мистер А» знал, что я беспрекословно подчинюсь всем его приказам.

Я напечатала ему:

Черная Орхидея: Люди могут слышать меня.

Это жалкое маленькое послание показалось мне таким неуверенным, что я тут же пожалела после отправки сообщения.

Ответ последовал моментально.

Мистер А: Тогда тебе просто нужно помолчать.

Черная Орхидея: Босс может услышать меня — его кабинет находится напротив моего.

Мистер А: Позволь ему.

Бог мой.

Я почувствовала, как влага растекается в трусиках, и изо всех сил старалась не приписывать это к мыслям о Гребцове.

Мистер А: Итак, я отдал тебе приказ. Включай динамик.

Право вето маячило где-то в глубине сознания. Простой отказ можно было напечатать и отправить менее чем за пару секунд. И я больше никогда не услышу о «Мистере А». Однако, прокручивая в голове возможность прекращения отношений с ним, я ощутила гложущую пустоту

Конечно, я сказала «Да».

ЛОЛИТА

Я положила телефон на стол и дрожащим пальцем включила громкую связь. Линия ожила с треском, а затем я услышала его присутствие на другом конце провода. Прислушавшись, распознала тихий звук равномерного дыхания Алекса, и пламя тут же охватило мое тело.

Я была готова.

Просунула руку за пояс юбки и отодвинула кружево трусиков, проведя подушечкой пальца по половым губам. О да, я взмокла настолько, что промочила обивку своего офисного кресла. Надавила на клитор, наслаждаясь восхитительными ощущениями. Погрузившись в вереницу запретных фантазий, я выпустила сиплый низкий стон.

Кажется, «Мистер А» издал резкий выдох. Это возбудило меня больше, чем если бы он что-нибудь сказал. Тот факт, что я оказывала на него столь сильное влияние, пронзал крупной дрожью, и моя кожа сделалась гусиной.

Я едва превозмогала желание начать воспроизводить мысли вслух, но в последний момент остановилась. Нужно успокоиться, чтобы не рассекретить маленькое шоу, которое разворачивалось в моем кабинете.

Я приступила к стимуляции клитора медленными, циркулирующими движениями. Тихие стоны непроизвольно вырывались из моего горла. Сложившиеся обстоятельства возбуждали до такой степени, что плотно стиснутые зубы больше не сдерживали звуки удовольствия.

Поддразнивающими скольжениями по половым губам, грубым и мучительным, толкала себя к приглушенному хныканью. Наконец, я проникла пальцем между складок, загибая под определенным углом. Надавив на ребристый участок плоти, шумно ахнула от прилива кайфа и выгнула спину в неестественной манере, что у любого проходящего тут же возникли бы вопросы.

Правда, очень скоро я обнаружила, что мне было безразлично все, имеющее отношение к потенциальным зрителям. Было сложно контролировать мыслительный процесс, поскольку расплавленная нега текла все ниже и ниже по телу, отчего мои глаза заслезились.

Я слышала его дыхание.

Я представила, как Алекс гладит себя в том же ритме, в каком я терла клитор. Я вообразила мужчину, сжимающего жилистый член в широкой ладони, и то, как он лениво массирует свою толстую и крепкую длину. Перед глазами четко нарисовался образ розовой набухшей головки пениса, увлажнившейся естественной смазкой.

Но внезапно рядом со мной в комнате словно возник темный, безликий образ. Тень схватила меня сзади, крепко и грубо обхватив за талию. Вырваться — невозможно. Фигура с непроницаемой тьмой вместо лица прижала меня к серой отражающей стене.

И вот мы оказались в кабине лифта.

Я яростно сопротивлялась мысленному образу, пытаясь вернуться в реальность, в свой кабинет.

В следующее мгновение кто-то без лица держал меня за бедра, прижимая к столу из красного дерева.

Нет. Мы находились не в моем кабинете — в нем стоял письменный стол из стекла и матовой стали. Это была комната, окутанная плотной пеленой молочного тумана. Вскоре помещение начало обретать знакомые моему взору очертания и детали.

— Ты действительно думала, что это сойдет тебе с рук, не так ли? — проскрежетал в ухо гортанный баритон. — Красться без нижнего белья прямо у меня под носом… Удовлетворяешь себя, как будто я, черт подери, лишен слуха!

Нет…

НЕТ. НЕТ. НЕТ. НЕТ.

— Ты наивно считала, что я не знаю, для кого все это совершалось?

Я была так близка к оргазму, что уже могла видеть белое блаженство пропасти впереди. Но я не могла думать о Гребцове.

Ни за какие коврижки.

Я не кончу, фантазируя об этом мужчине.

Мантра недостаточно действовала на большой палец, которым я продолжала выводить мучительные круги вокруг набухшего клитора. Или на средний с безымянным, которые я толкала внутрь киски. Все быстрее и быстрее. Словно какая-то неистовая сила овладела мною, взяв под контроль каждое движение. Наваждение отказывалось выпускать из тисков мое сознание до тех пор, пока я не достигну сокрушительной кульминации.