— Oh, boy! — воскликнул Бартельми, только сейчас заметив, что все Барби лежат парочками. — Ну вы, девчонки, не теряетесь!

— Кена-то у меня нет, — объяснила Венеция.

— Что ты можешь сказать о сестре? — спросил Барта Симеон.

Тот улыбнулся своей чарующей улыбкой с ямочками. Ему ужасно нравилась Венеция.

— Симпотная, — сказал он.

— Я спрашиваю про твою сестру Жозиану, — уточнил Симеон.

— Не симпотная, — припечатал Барт.

— Она хочет взять Венецию на выходные в Довиль.

— Стремно, — поморщился Барт.

— Ты можешь хоть иногда говорить по-человечески? — прикрикнул на него Симеон.

— Есть, босс. Жозиана просила у Деда Мороза мужа, телик с плазменным экраном, виллу в Довиле и белокурую дочурку. А Дед Мороз список не дочитал.

Жозиана терпеть не могла брата, и Барт платил ей тем же.

— От нее и киднеппинга можно ожидать, — предрек Барт, который был не таким идиотом, как могло показаться.

— А что такое киднеппинг? — спросила Венеция.

Моргана подняла глаза от тетрадки.

— Это когда детей похищают и держат в плену.

Венеция заревела:

— Не хочу в Довиль!

Симеон понял, что пора брать дело в свои руки.

— Пау-вау, — объявил он.

Все трое тут же уселись на ковер, заворачиваясь в одеяла.

— Что это вы делаете? — удивился Барт.

Моргана объяснила:

— Мы так принимаем решения.

— Класс, — одобрил Барт. — А меня возьмете?

— Да, — сказал Симеон. — Только дураки высказываются последними.

— Спасибо, что предупредил, — буркнул Барт, съезжая с кровати на пол.

Симеон начал с фактов:

— Жозиана Морлеван была признана нашим отцом.

— Где? — не подумав, ляпнула Венеция.

— Тебе уже объясняли! — в один голос прикрикнули двое старших.

Малышка обеими руками зажала рот, чтобы снова не оплошать.

— Т-т-т, ну до чего же некоторые бывают глупыми, — соболезнующе заметил Барт.

— Ну ты! — шикнула Венеция, делая ему знак заткнуться.

— Так что Жозиана — наша сводная сестра по усыновлению, — продолжал Симеон. — Она не станет похищать Венецию. Это было бы безрассудством.

— Глупостью, — перевела Моргана.

— Но мне лично не нравится, что она приглашает Венецию, а нас не приглашает.

Бартельми поднял руку, как в школе.

— Жозиана сноб. Ей совсем не гордо гулять по Довилю с тобой и Морганой, когда у вас уши как у Дамбо и носы как кувшинное рыло.

— А если бы ты нас не стыдился, — парировал Симеон, — то не выдавал бы нас за детей соседки. Ты сам сноб.

Взгляды братьев пересеклись, как это уже случалось однажды.

— Симеон, не говори плохо про Барта, — захныкала Венеция, — а то я нарисую тебе черта.

— Нарисуй, так ему и надо, — подначил ее Барт тоном обиженного ребенка.

Венеция вскочила, готовая повиноваться старшему брату. Симеону невыносимо захотелось плакать. Он стиснул руки, изо всех сил сдерживаясь.

— Да ты чего, я пошутил! — опомнился Барт.

Он хлопнул Симеона по плечу.

— Ты так все близко к сердцу принимаешь… Что, уж и пошутить нельзя?

В ответ Симеон ткнул его кулаком в грудь. Себе он сделал больнее, чем брату, но Барт согнулся пополам, как будто из него дух вышибли. Венеция кинулась ему на помощь и принялась дубасить Симеона. Моргана же горько заплакала.

— Кхм-кхм, извините… Извините, — повторил чей-то голос.

Это оказалась г-жа судья. Симеон снова откинулся к стенке. Бартельми сгреб Венецию в охапку, чтобы она прекратила брыкаться. Но Моргана продолжала рыдать.

— У тебя что-нибудь болит? — испугалась судья.

— У меня, у… у меня… у… — всхлипывала Моргана.

— Перестань, — шепнул ей Симеон.

— Уши как у Да-а-мбо! — провыла девочка.

— А Симеон стукнул Барта, — наябедничала Венеция.

— Барт, он… Барт гадкий! — плакала ее сестра.

Г-жа судья повернулась к старшему брату.

— Может быть, вы объясните мне, что происходит, г-н Морлеван?

Барт спрятал руки за спину, как нашкодивший ребенок, и весь его вид говорил о крайней растерянности. Симеон предпочел взять объяснения на себя.

— Ничего страшного, — сказал он, приняв немного виноватый вид. — Мы с Морганой поссорились, Бартельми вмешался, и я его стукнул.

Братство Морлеван подтвердило ложь Симеона почтительным молчанием.

— Нехорошо, — мягко укорила Лоранс, подумав, что у одаренных детей, видимо, рок такой — иметь плохой характер. — Раз уж вы здесь, Бартельми, я хотела бы и с вами тоже поговорить.

Г-н Морлеван снова превратился для судьи в Бартельми. Все уладилось. Барт воспользовался этим, чтобы подмигнуть Лоранс, но она сделала вид, что не заметила.

— Пойдемте, Симеон, — позвала она.

Все перешли в кабинет директора.

— Симеон, — начала судья, — я зашла сообщить вам, что у нас уже два потенциальных опекуна для вас и ваших сестер. Этому можно только порадоваться: чем больше доброжелателей, тем лучше.

Она улыбнулась братьям, которые отреагировали на удивление одинаково, — скрестили руки на груди и сдвинули брови.

— Что это еще за фигня? — проворчал Барт. — Какой еще другой опекун?

— Ваша сестра.

— Ой, я вас умоляю! — взорвался Барт. — Всю жизнь она так, с тех пор как я родился. Только у меня заведется новая игрушка — сразу ей надо именно ее! Но опекун ведь я. Правда же, я?

Симеон и судья беспомощно переглянулись.

— Нет, погодите-ка, — вдруг забеспокоился Барт. — Что-то я не врубаюсь. Это ведь мой брат, мои сестры.

— Никто этого и не оспаривает, — сказала Лоранс. — Но опека — это большая нагрузка, можно поделить обязанности. Закон предусматривает такую возможность: бывает опекун и опекун-надзиратель.

— Это надо мной, значит, надзирать? — взвизгнул Барт. — Oh, boy! Ну вот, опять Жозиана будет командовать.

Г-жа судья кое-как успокоила Бартельми. Никто не может лишить его статуса старшего брата. Что касается опеки, то ничего пока не решено, и пожелания детей тоже будут учитываться. Потом Лоранс зашла к Моргане и объяснила ей, что забирать волосы в тугой обруч за ушами, может быть, не лучший для нее вариант. Потом похвалила чертика, которого нарисовала Венеция, не заостряя внимания на корявой подписи: «Симеон жопа». И на последок посоветовала Симеону сходить к врачу. Вид у него был действительно неважный.