Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девушка сложила лекарства в пакет и вопросительно взглянула на Макса.
– Запишите на меня, – сказал тот и потянулся за пакетом.
На улице он отдал пакет Витасу и сказал:
– Скорейшего выздоровления твоему деду!
Выслушав благодарности, спросил:
– Как ты завтра? Придешь?
Витас вспомнил, что назавтра днем назначена встреча с американкой.
– Не знаю. Все будет зависеть от деда. Да, и уж что-то очень фантастическое она предлагает. Боюсь разочароваться.
– Все же попытайся прийти! Оля много слышала об этом проекте.
На этом они расстались, и Витас поспешил домой.
Дед дремал и открыл глаза, только когда он стал вынимать и раскладывать на столе лекарства.
– Что это? – спросил он хриплым со сна голосом.
– Лекарства.
Дед какое-то время молчал, затем спросил:
– Зачем ты покупал? Я же сказал, что сам оклемаюсь.
– Во-первых, не покупал, а мне принесли друзья. А во-вторых, тебе же врач прописал, а врачей надо слушаться.
Дед молчал и как-то странно смотрел на Витаса, как будто видел его в первый раз.
– Чаю сделать? Я принес специальный чай.
Он показал коробку деду.
– Да, – просто ответил дед.
Витас заставил деда принять лекарства, а потом они пили чай и долго молчали.
– Ты уйдешь сегодня? – наконец спросил дед.
Он отрицательно помотал головой, и опять воцарилось молчание. Нужно было как-то разрядить обстановку.
– Сегодня показывают что-нибудь интересное по телевизору?
– Найдем. В пятницу вечером всегда показывают сериалы и иногда интересные фильмы.
Разговор как-то не клеился. Витас заметил на столе фотографию деда в молодости с автоматом на плече, которой раньше не было на этом месте.
– А у тебя есть другие фотографии тех времен?
– Ничего не сохранилось, – ответил он со вздохом. – Была фотография нас с женой после свадьбы, но ее забрали с собой чекисты, когда делали обыск при аресте. Не знаю, зачем она им понадобилась.
По голосу деда Витас почувствовал, что надо соскакивать с темы.
– Ну а позже, когда ты работал в профсоюзах?
– А там я фотографировался только на документы, а потом, когда все развалилось, то собрал все в кучу и выбросил в помойку. Собственно, все это помойкой и было. Абсолютно все, во что мы поначалу верили.
Дед говорил ровным, бесстрастным голосом. Все уже перегорело, поэтому можно было продолжить тему.
– Неужели все?
– Все! – убежденно сказал дед. – Сначала мы верили, что это – отдельные явления, потом поняли, что это – система. Я иногда думаю, что если бы я в молодости знал, что будет происходить в 70-е и 80-е годы, то скорее бы ушел к лесным братьям.
– Но тебя бы убили.
– Это случилось бы сразу. А так нас убивали морально, разъедая души, долго и мучительно.
Многое для Витаса было непонятно. 70-е и 80-е годы прошлого века – это так давно! И вроде бы войны тогда не было.
– А что тогда было? Что случилось?
– В том-то и дело, что ничего. Мы просто стали катиться вниз, понимали это и ничего не могли поделать. Мы говорили одно, думали другое, а делали третье. Я вспоминаю, как мне было стыдно, когда я украдкой тащил свой профсоюзный паек мимо магазина, где люди часами простаивали за синюшными курами.
Витас не мог представить себе, что куры бывают синего цвета, почему за ними нужно «простаивать», и уж совсем его поразило слово «паек», которое ассоциировалось у него с лагерями для преступников.
Дед говорил с удовольствием, и он его не прерывал. Может быть, за долгие годы заточения в квартире с высокими потолками он мог наконец поговорить с живым человеком, даже если этот разговор был скорее похож на монолог. Витасу оставалось лишь направлять его и не давать сбиться на темы, которые могли бы взволновать и повлиять на сердце.
Незаметно наступил вечер. Телевизор они не включали. Дед опять принял лекарство, и чувствовалось, что он утомился. От ужина он отказался, да и ужинать, в представлении Витаса, было нечем. Потом позвонил отец, выспрашивал что-то у деда и пообещал заехать на следующий день.
В кровать он лег непривычно рано, убедившись, что дед уже заснул. Витас лежал с открытыми глазами и обдумывал то, что успел рассказать ему дед. С грустью он подумал, что, очевидно, дед считал, что жизнь прошла зря, и, может быть, единственное, что все еще удерживало его на земле, – это он, Витас. Но дед явно сдал за последнее время, и его следовало беречь.
Он продолжал вертеться в кровати, и мысли постепенно переключились на деньги. Надо было помогать деду. Наступали каникулы, и он подумывал о работе, но не представлял, куда бы он мог устроиться. Не было ни специальности, ни знакомых, которые могли бы его пристроить на какую-нибудь работу. Невеселые мысли были прерваны зуммером мобильника. Он взглянул на дисплей. Это была Элька.
– Превед! – начала она.
В их гимназии все говорили «преведами» и рассказывали анекдоты про «медведов».
– Макс сказал, что у тебя прихватило деда. Я звоню, чтобы узнать, как дела.
Ему было приятно услышать ее хрипловатый, как будто ленивый голос. Раньше она никогда ему не звонила.
– Сейчас лучше. Я напоил его лекарствами, и он заснул.
– О’кей. Если нужна помощь – не стесняйся. Я всегда помогу.
По ее тону он почувствовал, что она говорила не дежурную фразу, а искренне.
– Спасибо. А что ты делаешь?
– Перелопачиваю Интернет.
– А остальные?
– У всех сегодня дела.
– Ты что, одна?
– В единственном экземпляре.
Она помолчала секунду и добавила:
– Если можешь, то приезжай. У меня все закончилось.
Чувствовалось, что у нее хреново на душе. Он знал, что Элька терпеть не может оставаться одна в квартире.
– Ты понимаешь, – помялся он. – Дед…
– Я все понимаю. Завтра придешь?
– Постараюсь. Я думаю, что деду уже будет лучше.
– Постарайся! Американка может принести что-нибудь интересное. Превед.
У Витаса поднялось настроение. Нечасто в его короткой жизни он чувствовал, что кому-то нужен и кто-то о нем заботится. Он тихо прошел в комнату деда и прислушался. Тот спал, но дышал тяжело. Подумав, что надо зайти к нему еще раз ночью, он вернулся к себе и сразу же уснул до утра.
Утро началось с неизбежного. С очередного визита матери. Конечно, в последнее время промежутки между посещениями удлинились, а ее пребывание в квартире становились все короче, но совсем избежать их не удавалось.