Теперь баланс. Дискеты предположительно находятся: у генерала Петра Семеновича, у капитана Борца и у Папы.

О дискетах знают: Иванов, он, генерал Трофимов, и его доверенный заместитель майор Проскурин, генерал Петр Семенович, капитан Борец, мафия в лице ее главаря Папы и его ближайших помощников и те, кто эти дискеты передавал Петру Семеновичу. В минусе — подполковник Лукин, приятель Иванова, майор Сивашов, «быки» Папы и бойцы генерала Петра Семеновича. Забывших о дискетах больше, чем все еще помнящих.

Теперь плюсы и минусы генерала Трофимова. В отрицательном балансе — погибший при исполнении служебных обязанностей агент-телохранитель и еще один боец, павший в последнем, с боевиками капитана Борца, бою. Затем десяток устных и с занесением в личное дело выговоров вышестоящего начальства по поводу его, генерала, «недостаточно продуманных, порой авантюрных действий и наплевательского отношения к букве закона».

В графе прихода — контакт озабоченного поиском надежных «окон» в границе Королькова Ильи Григорьевича (он же Папа) со вторым помощником атташе по культуре посольства США Джоном Пирксом (он же резидент Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов Америки).

ЦРУ.

Этот плюс был в работе генерала Безопасности Трофимова самым главным. Этот плюс перекрывал все минусы. И все возможные в будущем минусы. За отслеживание контактов такого уровня дополнительные звезды на погоны вешают. А прежние выговоры снимают.

Чувствовал он, печенкой чувствовал, когда отслеживал череду странных событий, происходящих вокруг гражданина Иванова, что делает это не зря. Когда такое количество серьезных людей сшибаются лбами, неизбежно высекаются искры, небезынтересные для Службы безопасности. Для него. Так и вышло!

И дело вовсе не в дискетах, не в пресловутом золоте партии, которое хранится или, может быть, не хранится на зарубежных счетах. Золото — чушь. Фата-Моргана. Второстепенный факт, выяснившийся в ходе ведения основного следствия. Вряд ли то золото кому-нибудь достанется, даже если оно есть. Дело не в золоте как таковом.

Дело в золоте, выполняющем роль манка, озвученного голосом небезызвестного гражданина Иванова. Такое золото, бесспорно, в пользу. В первую очередь ему, генералу Безопасности Трофимову. На такой, пахнущий миллионами долларов зов могут сбежаться очень интересные представители теневой фауны. И, грызясь друг с другом, подставить ему свои незащищенные бока. В которые он непременно вцепится.

Уже вцепился.

Теперь ему, генералу, довольно лишь подбрасывать свежие поленья в пламя алчно полыхающих надежд, чтобы таскать из него свои хорошо прожаренные каштаны.

Теперь дело закрутилось...

— Майора Проскурина ко мне!

— Товарищ генерал...

— Проходи, майор. Понял, зачем пригласил? Майор вытянул руки по швам и упер глаза в пол.

— Неправильно понял. То есть за проваленную операцию и гибель бойца спрошу тебя по самые... гланды. Потому что с меня тоже спросят. Но сейчас говорить об этом не стану. Это дело уже вчерашнее. А нам с тобой о завтрашнем дне думать надо. О том, как загладить вину новыми трудовыми победами. Так, кажется, в передовицах пишут?

— Так... точно!

— Ну тогда садись и... докладывай.

— О чем докладывать?

— Ну, к примеру, о деле гражданина Иванова докладывай. Который всем как кость в горле встал. Где он сейчас?

— В госпитале.

— Сильно покалечили?

— Средне. В карточке написано — легкие телесные повреждения.

— Беседовал?

— Пока нет.

— Что дальше с ним делать думаешь?

— Еще не знаю.

— Распоряжений вышестоящего начальства ждешь? Что бы грех на душу не брать?

— Принятие стратегически значимых решений по дальнейшей разработке гражданина Иванова выходит за рамки моей служебной компетенции.

— Эк завернул! А если без протокола?

— Если без протокола, то он слишком много знает, чтобы его можно было безболезненно для интересов дела и без опасения скомпрометировать наше учреждение вывести из игры.

— Предлагаешь решить кардинально? А кошмары потом сниться не будут? Он ведь в наших делах, что тот агнец Божий, которого мы с тобой на жертвенный алтарь не спросясь толкаем.

— Не будет. Он все равно на этом свете не заживется, имея столько врагов. На нем две дюжины неотмщенных покойников и подрасстрельная статья. Его все равно достану!. Не те, так другие. Только прежде чем они его убьют или расстреляют, он много чего интересного им расскажет. Так что он теперь, как несгораемый шкаф, который или первым огня выносить, или... опорожнять.

— А если попробовать продолжить начатую игру в том же русле?

— Не получится. Лимит его возможностей использован на сто процентов. Он чужак в сфере наших интересов. Абсолютный профан. Его провал — вопрос самого ближайшего времени.

— Но ведь до этого дня он проскакивал. Как ты это объяснишь?

— Стечение обстоятельств. И везение. Которые рано или поздно заканчиваются. Мы не можем ставить на везение! Фигурант исчерпал себя. Полностью.

— Значит, предлагаешь выводить?

— Выводить!

— И сворачивать операцию? Прекращать разработку Дяди Сэма?

— Почему?..

— Потому что работать Дядю Сэма можно только через Королькова, а воздействовать в нужном направлении на Королькова только посредством Иванова. Нет у нас других рычагов давления на Папу. Нет!

— Но для того чтобы воздействовать, надо, как минимум, подвести Иванова к Королькову. Убедительно подвести. Чтобы комар носу... А как? Столкнуть лбами на автобусной остановке? Или посадить на соседние кресла в филармонии? Нет, Корольков не дурак. Он ни в случайную встречу, ни в любовь с первого взгляда не поверит. А других точек соприкосновения у них нет!

— Есть!

— ???

— Дискеты есть! С номерами иностранных счетов.

— Дискеты у Королькова. Уже у Королькова! Зачем ему лишившийся их Иванов?

— Но это дискеты Иванова. Понимаешь — Иванова! У него вырвали из глотки принадлежащий ему кусок. Ею кусок! За которым он так долго охотился. Лучшею повода для возобновления знакомства не придумать.

— То есть?..

— Ну конечно же. Когда у людей отбирают дорогие им вещи, они пытаются их найти. И вернуть. Это тебе не кресла в филармонии.

— Может быть... Но Корольков очень тертый калач. В трех зонах тертый. Он может раскусить игру Иванова, и тогда Дядя Сэм закроется совершенно.

— Согласен, риск есть. Но он хоть что-то обещает. А капитуляция не обещает ничего.

— Утраты Дяди Сэма нам не простят.

— Не простят. Но не простят и в том и в другом случае. Завтра — если Иванов провалится. Сегодня — если Дядя Сэм выскользнет из наших рук. Сегодня, вернее, не простят. Потому что сегодняшний день ближе.