подвергая их каждый раз убийству и грабежу. Наконец, удовлетворившись этими делами, он встал на путь послушания творцу мира Всевышнему.

Я не знаю, во сне ли я видел [так] или слышал от одного улема, как однажды в конце путешествия по дороге он сказал одному из своих приближенных: «Мы на путях священной войны жизнь свою погубили. Теперь выяснили, что ничего не сделали». Ни у кого не было смелости вступить в разговор, чтобы уяснить значение-этих слов: «Почему он сказал эти слова?»

Эмир Ма'сум правил семнадцать лет.

12 раджаба в пятницу 1215 г. хиджры[144] он простился с бренным миром. Его благородная жизнь длилась пятьдесят два года. Родился он в 1163 г.[145] Его достоинства и доблестные деяния должны быть записаны в отдельной книге. Ограничимся записью двух-трех удивительных рассказов о его благородном поведении.

На празднике обрезания эмира Хайдара присутствовало несколько человек улемов, как например, домулло Айяз и домулло Иса. Принесли в деревянной миске шурпо, в которое были брошены различные овощи, чашу воды и хлеб. Мастер, совершивший обрезание, после окончания обрезания попросил разрешение уйти. Эмир произнес длинную молитву в его честь и сказал: «Потерпи, я для тебя постараюсь и что-нибудь найду и дам, чтобы не уходил с пустыми руками», — и пошел в урду.[146] После долгого отсутствия он, наконец, прибыл, держа в руке горсть хлопка. Отдал это мастеру, не найдя ничего более для расплаты из разрешенного имущества: «Женщины делают из него пряжу для моей одежды».

Еще рассказывали. Однажды на Регистан Бухары принесли свежие дыни. Но у него не было денег, чтобы купить одну дыню. Тогда, он, не задумываясь, снял свой кулах[147] и [сказал слуге]: «Отнести продавцу дынь, и что он затем даст, то и принеси». Этот кулах был изорван, прогнил от пота. Расползшаяся на отдельные ниточки ткань из нее вылезала наружу. Продавец дынь понял, что кулах [принадлежит] эмиру. Дал одну дыню. Эмир своей рукой разрезал на куски и раздал собеседникам, а сам даже не притронулся.

Еще рассказывали. Однажды он сказал своему вакилю:[148]«Сегодня в ночь на рамазан[149] сердцу моему очень захотелось пышного праздничного плова. Деньги возьми у казначея из средств, идущих на мое содержание. А если не хватит, то одолжи. Блюдо с праздничным пловом приготовь ко времени разговления». Вечером принесли плов, приправленный шафраном и различными пряностями. Эмир что-то тихо сказал, а затем приказал привести четырех бедных студентов медресе. Их привели. Эмир обратился к ним: «Ешьте этот плов, чтобы ничего не осталось. Затем из государственного казначейства дам вам по одному динару. А если плова не доедите, — не будет вам золота».

Домуллы осилили плов со вкусом и аппетитом, а сам он смотрел и молился, перебирая четки. Затем приказал выдать по динару, чтобы в месяц рамазан потратили на питание. А сам попросил сухого хлеба и холодной воды, чем и разговлялся, а плов и пальцем не тронул.

Он никогда не превысил сумму, которую назначили для него улемы, согласно шариата, из государственных средств. Еженедельно он только два раза приготовлял для себя жирную пищу. Для членов же семьи он [позволял] столько, сколько они желали по их заслугам. Жирная пища его состояла из масла абрикосов, джиды, гороха, маша и изюма. Сухой хлеб он крошил и делал из него шурпо. Когда же оно протухало, то в доме сидеть нельзя было, не то, что принимать эту пищу. Сам же он эту еду съедал дочиста и произносил благодарение [Аллаху].

С вечера до утра он молился и весь день допоздна совершал правосудие и выслушивал жалобы.

Однажды в дождливый день в окружении большой свиты в месте с эмирами государства, которые были опоясаны золотыми поясами и в золоченых одеждах, он отправился в соборную большую мечеть. Был он верхом на худой лошади без попоны и седельного набора и не было у него плети; чтобы погонять лошадь. Он погонял лошадь, ударяя ее в живот большим кафшем,[150] который был у него на ногах, и этим заставлял ее шевелиться и двигаться. Кафш этот имел тысячу починок и заплат. Эти удары не производили никакого впечатления на лошадь, и она шла, не спеша, покачиваясь. Вдруг этот кафш отделился от сапога и упал в грязь. А по обе стороны дороги столпились люди, чтобы посмотреть на султана и правителей. Один из подданных бросился и поднял кафш, почистил его, пошел рядом со стременем султана, взял ногу султана и одел на нее кафш. Эмир остановил лошадь, [а лошадь только этого и хотела]. Эмир поднял обе руки и громким голосом произнес длинную молитву за этого человека так, что люди слышали. Эмиры стояли при этом. позади и слева, выстроившись в ряд.

И рвение, и усердие его доходило до того, что если он слышал о том, что какое-то место воры ограбили или дорога подверглась нападению, то сейчас же он садился на коня и направлялся в ту сторону; и вслед за ним войско собиралось вокруг него, и он усмирял мятеж. Во время разбойничьего налета Ойтназара хорезмийского он выехал из Бухары, в одну ночь переправился через Аму-Дарью и учинил расправу над ним на ее берегу.

И о полученном им чудесном даре откровения много рассказывают. Так, однажды во время похода в сторону страны шиитов [Ирана] случилось, что на содержание войск оказалось мало средств. В окрестностях Тегерана на войско напал страх из-за недостатка денег на питание. Об этом доложили эмиру. Эмир утешил их и призвал к терпению. В это время в воздухе пролетела стая гусей. Эмир прицелился в одного из них и выстрелил. Поскольку рана была легкая, гусь не упал [сразу]. Эмир сказал: «Стрела султана редко не достигает цели. Я в этого гуся попал. Пойдите, найдите, где он упал, и принесите». Один из слуг отправился и по тени заметил, что гусь упал среди камней вблизи большой горы. Этот человек побежал, чтобы поднять гуся. Подойдя, он гуся не увидел. Обыскав всю местность, он увидел темную пещеру. Сказал себе: «Очевидно, туда упал». Вошел. [Пещера] оказалась очень темной, но показалось, что место просторное. Немного постоял, пока не стало светлее. Внезапно увидел упавшего гуся. Оглянувшись, он заметил, что вокруг много ям. Спустившись в одну из них, он обнаружил там много разных предметов, то же самое было и в другой яме, то же он нашел и в следующих. Он принес гуся и доложил о виданном им подножию царского