Во времена моего раннего детства была такая мода – закапывать «секретики». Мне она ужасно нравилась. Мои друзья уже переросли эту игру, а я всё что-то закапывал, откапывал, перепрятывал. И когда мы переезжали из Оболенского переулка в далекие, как другая галактика, Кузьминки, я почему-то решил оставить на старом месте всем «секретикам» «секретик». В жестяную коробку из-под новогоднего подарка (космическая ракета, улыбающийся месяц, кремлевская башня) я сложил массу ценных вещей. Там был синий стеклянный шарик, сверкающий пятачок 1961 года, оловянный пулеметчик и целая коллекция разноцветного «золотца» – красивой фольги от винных бутылок, которые мне давала дружественная продавщица из соседней рюмочной.

Вот найдут мой «секретик» через пятьсот лет археологи и сломают себе голову, что это за таинственный набор артефактов.

04.08.2013

Неподалеку от Сен-Мало, где я сейчас сижу, дописываю последнюю повесть для «Истории Российского государства», есть городок Сен-Бриак-Сюр-Мер, хорошенький, словно картинка из детской книжки.

Известен Сен-Бриак тем, что здесь несколько десятилетий находилась резиденция местоблюстителя российского престола, главы царского дома в изгнании, – сначала Кирилла Владимировича (1876–1938), затем Владимира Кирилловича (1917–1992).

Ми-ми-ми

Одну шкатулку даже купил: что-то такое avec des mujiks russes

На местных барахолках и в антикварных лавках, до которых я большой охотник, мне все время попадались занятные мелочи, прежде явно принадлежавшие кому-то из обитателей резиденции: игрушечные казаки, литографии с Невским проспектом и Царским Селом, русские книжки (одна – про колхозы, с фиолетовыми завитушечными инициалами на авантитуле), всякие коробочки-шкатулочки.

Но поскольку монархического и аристократического пиетета во мне мало, венценосным соседством я никогда особенно не интересовался. А тут вдруг прочитал в местной газете, что office de tourism Сен-Бриака по четвергам устраивает экскурсии «Romanovs» (к 400-летию дома Романовых?), – и решил сходить.

Два часа слушал всякое душещипательное. Про романтическую любовь гран-дюка Сирила к разведенке-принцессе, внучке британской Виктории.

Великий князь Кирилл Владимирович

Про то, как суровый русский царь Николя подверг своего кузена ужасным гонениям (лишил права на престолонаследие и на время выгнал с морской службы) за этот скандальный брак. Про то, как после революции семья августейших эмигрантов проживала свои драгоценности и как в их небогатое жилище, к умилению сен-бриакцев, наведывались блистательные родственницы – королева шведская, королева румынская.

Жили местоблюстители очень скромно. Вот вполне простой дом, который они купили, продав свой парижский особняк.

Вокруг полно вилл гораздо более нарядных и богатых. Глядя на ничем не примечательное серокаменное строение, я думал о том, как здесь, в тусклом ла-маншском климате, год за годом, дотлевала великая монархия, три века правившая моей огромной страной.

В комнатах, конечно, висели портреты выдающихся предков: Петра, Екатерины, трех Александров. В первое время обитателям казалось, что всё обязательно исправится и наладится – вернулись ведь в Англию Стюарты, а во Францию Бурбоны. Но шли годы, мечта ветшала, покрывалась плесенью. Подрастали дети, которым грезы о величественном прошлом бередили душу – и, должно быть, мешали жить нормальной жизнью.

Почти обычная семья перед своим домом

Большая история, начавшаяся ровно четыреста лет назад в костромском монастыре, закончилась здесь, в игрушечном городишке, где на протяжении всего ХХ века свято блюли место, которого больше нет. Вся российская империя, некогда занимавшая шестую часть суши, поместилась на нескольких сотках, за невысокой оградой.

Смотрел я на этот реликт и вспоминал, как в детстве сажал на ладонь тритона и с почтением думал: а ведь когда-то он был динозавром…

11.08.2013

Некоторое время назад я почти одновременно прочитал два текста, между которыми, как и между их авторами, на первый взгляд нет ничего общего.

Вот эти книги:

А это их авторы:

Сначала про первую книгу.

Это подлинная, автобиографическая история. Про то, как обычный человек, из тех, кого называют менеджерами среднего звена, устроился на хорошую работу с приличной зарплатой и что из этого вышло.

По обложке понятно, что компания называлась ЮКОС. Наш менеджер, Владимир Переверзин, по-моему, Ходорковского и в глаза не видывал – тот витал в заоблачных высях. Когда верхушку компании частью арестовали, а частью выжили из страны, Переверзин повздыхал и стал искать другую работу.

И вдруг оказалось, что обвинению очень нужны свидетели. Как это у них заведено, Переверзину предложили сделку: немножко полжесвидетельствуй, а за это мы тебя не тронем. Живи себе дальше в свое удовольствие, свободный человек.

Когда Переверзин отказался, следователи сначала ужасно удивились, а потом ужасно обиделись. Нарисовали дело, и наш справедливый, совершенно независимый суд вкатил неразумному по полной – чтоб другим было неповадно.

Семь с лишним лет Владимир Переверзин провел в тюрьмах и лагерях. Да не как Ходорковский с Лебедевым, а безо всякого общественного внимания, без первоклассных адвокатов. Так сказать, на общих основаниях. Отсидел от звонка до звонка, без поблажек.

Наконец вышел. К разбитому корыту. С кучей проблем. Постаревший.

Но при этом глубоко убежденный, что поступил единственно возможным образом. (Недавно Петр Офицеров, оказавшийся в аналогичной ситуации, сказал, что если бы дал показания и избежал тюрьмы, то его заключение длилось бы всю жизнь.)