— Не переживай. Когда фотограф работает с моделью,желательно, чтобы он хоть что-то про нее знал. Так легче. Ты должна идти наконтакт.

Я кивнула и мысленно заставила раскрепоститься своенапряженное, скованное тело. Фотограф сделал несколько снимков.

— Отвратительно, — замотал он головой и прикрылобъектив крышкой.

— Что отвратительно? — чуть было не расплакаласья.

— Все отвратительно. Я не могу работать с девушкой,которая боится камеры.

— Ничего я не боюсь.

Боишься. Ты заметно нервничаешь и напрягаешься.Сосредоточься, а еще лучше расслабься. Ты должна быть естественной,раскрепощенной и сексуальной. Постарайся не обращать внимания на то, чтопроисходит вокруг тебя. Сейчас, в этой комнате, нет ни меня, ни Александра!Слышишь, здесь никого нет! Никого! Ты одна, и ты смотришь на этот мирвлюбленным глазами! Покажи нам, как ты себя любишь. Себя, свое тело… Ведь ты жедействительно интересная девушка. Так почему же не можешь преподнести себяправильно?! Твой внутренний мир должен найти правильное выражение и отразитсяна твоих фотографиях. Понимаешь, красота — это не просто красивая грудь икрасивые ноги. Это свет, идущий прямо изнутри. Пока я не вижу этот свет. Ты недаешь мне это сделать. Скажи, ты сильная или слабая женщина?

— Ой, я даже не знаю. Все зависит от ситуации. Естьситуации, в которых у женщины нет выбора, и она становится сильной, а естьнаоборот, где ей нравится быть слабой. А почему ты это спросил?

— Потому что при всей твоей робости в твоем взглядечитается вызов. Я не люблю работать с феминистками. Мне проще работать сослабыми женщинами. У них совсем другой взгляд. В этом взгляде чувствуетсянеобычайное тепло, мягкость, нежность, податливость. С такой женщиной можно сделатьлюбые снимки, из нее можно лепить все, что угодно. Слабая женщина судовольствием отдаст бразды правления умному, надежному мужчине и доверит емусвою судьбу.

— Ну, не у каждой женщины есть такой мужчина, —попыталась возразить я.

— Каждая женщина просто обязана найти мужчину, которомуона смогла бы доверится, — не уступал фотограф.

— Что значит «обязана найти»?! Это же не вещь. Такоймужчина должен найтись сам. Очень многим женщинам приходится самим кормитьсвоих детей. Их никто не прикрывает, никто им не помогает и уж тем более о нихникто не заботится. Им просто приходится быть сильными.

— Это мы уже ударились в философию. Давай попробуем ещераз. Только запомни, что в этой комнате никого нет. Ни меня, ни Александра.Забудь про нас. Слышишь, забудь.

— Постараюсь, — вяло пробурчала я и покосилась наобъектив.

Не смотря на мою кислую физиономию, фотограф начал меняснимать и ни на минуту не переставал щелкать фотоаппаратом. Совершенноразочарованная в будущем результате, я равнодушно позировала и делала все, очем говорил мне Дмитрий. Но он, по-моему, был увлечен. Съемки длилисьбесконечно долго. Когда, наконец, все закончилось, он вытер пот со лба ипосмотрел на Александра.

— Саш, ты прав. В ней что-то есть. Что-то особенное.Если с этой девочкой немного поработать, она и в самом деле увидит небо валмазах. В ней есть скрытая сексуальность, которую при желании можно открыть. Ану-ка давай попробуем ее переодеть.

Дмитрий позвал какую-то женщину, по всей вероятности,костюмера, которая увела меня в гардеробную. Она достала весьма откровенноенижнее белье и черные нейлоновые чулки на черном поясе. Я изумилась ирастерянно развела руками.

— Это кому? Мне?

— Ну понятное дело, что не мне, — ответила тучнаяженщина, весившая килограммов сто тридцать, не меньше. — Мне данораспоряжение, чтобы вы выглядели сексуально, и я обязана его выполнять.

Я переоделась, и мы продолжили съемки. Дмитрий был крайненапряжен, но с его лица не сходило выражение самого настоящего блаженства.Наверное это здорово — заниматься в жизни тем, что ты умеешь делать, что тебенравится. Странно, но в момент съемок я была по-настоящему счастливой. Я большене чувствовала в камере своего заклятого врага, которого страшно боялась. Япочувствовала в ней друга, который хочет и сможет мне помочь не остаться забортом жизни. Изображая самые сексуальные позы, я, к своему удивлению,возбудилась сама и принялась преподносить свое тело как самую драгоценную вещьна свете. «Всегда назначай себе высокую цену», — проносились в моей головеслова Галины. — «Если ты хоть раз опустишь планку и снизишь цену, дабыпобыстрее себя продать, ты упадешь в цене окончательно. Придет время и за тебяникто не даст и гроша». Я знала, что в моих движениях чувствовалась необычайнаяуверенность, и я была горда, что смогла так быстро побороть робость, которуювызывала камера. Я словно летела по небу полностью отдавшись во властьобъектива и не могла остановиться даже в тот момент, когда Дмитрий не смотрел вкамеру.

— А у тебя на удивление фотогеничное лицо. Онопреображается, когда на него наставлена камера! — слышались восхищенныереплики Дмитрия. — А ну-ка распусти волосы!

Я распустила волосы и поправила упавшую бретельку лифчика.

— А теперь сними лифчик.

— Что?!

— Сними этот гребаный лифчик. Он только прячет твоюкрасивую грудь.

— Но…

— Никаких но. Сними, я сказал!

— Мы так не договаривались…

— Выкини его к чертовой матери! Я хочу видеть твоюгрудь!

Немного оскалившись, я скинула лифчик и бросила его прямо напол.

— Молодец! Ты должна избавляться от всего, чтосковывает твое тело. — Дмитрий начал пользоваться несколькими камерами, ая сделала невинные глаза и продолжила эту необычную съемку.

Прикрой груди руками и сделай испуганное выражение лица. Яхочу увидеть, как ты естественно умеешь пугаться, когда кто-то застает тебя сголой грудью. Ты должна напугаться по-настоящему, — громко скомандовалДмитрий, и принялся фиксировать все, что я делала. — Оближи губы и состройпохотливый взгляд… Покажи нам, как твое тело хочет бурного секса. Нет, не так!Кроме секса в твоем взгляде должен читаться голод. Настоящий сексуальныйголод!!! Покажи нам, как ты хочешь мужчину! Как ты его хочешь!

Когда все закончилось, я подняла брошенный лифчик и быстроприкрыла им грудь.

— Молодец! Замечательно! Теперь нужно набратьсятерпения. Работа над портфолио кропотливая, но, как правило, результатпревосходит все ожидания.

Дмитрий посмотрел на часы, а затем повернулся к Саше.

— У тебя как со временем?