Кажется, это превращалось в традицию — проводить здесь вечера, будучи уставшей, голодной и без ног.

Ребята встретили меня заинтересованными взглядами, в которых я не увидела особого сочувствия. Но я и сама сделала всё возможное, чтобы никто не заметил степень моей «затраханности» мотанием по городу.

С невозмутимым видом опустилась на диван, в тайне мечтая лишь об одном — стянуть с себя босоножки и точным броском отправить их в мусорку. Но, когда я уже была близка к столь радикальному решению проблемы, рядом появилась Ника, с невинным видом защебетавшая о том, как плодотворно прошёл их день.

Слушала я вполуха, гадая, действительно ли она ни черта не понимает, насколько её слова усиливают чувство досады, разливающееся внутри меня, или же просто притворяется. Пока я склонялась к последнему, однако это не мешало мне мило улыбаться и делать восхищённые глаза — пусть человек порадуется, мне не жалко.

Когда ода «Ассоли» подошла к концу (стрелка часов только-только перевалила за шесть, обозначая конец рабочего дня) она поднялась с дивана, качнув своими рыжими локонами, и, чмокнув меня в щёку, упорхнула в сторону выхода. Неприязненно поморщившись от ощущения начинающей пульсировать в висках боли, я уже хотела от души выругаться, известив чахлый фикус о том, что на самом деле думаю о происходящем, когда возле дивана материализовался Илья.

— Устала? — кажется, вполне искренне спросил он и протянул мне бутылку с водой. — Там на кухне ещё парочка бутербродов есть.

Строить из себя неприступную стерву неожиданно расхотелось, и я просто кивнула головой.

— Спасибо, — от души поблагодарила Комарова, слегка растерявшись, когда он сел рядом, передавая мне кипу листов.

— Регина сказала на завтра заполнить.

— Мне?

— Всем. Это программная часть практики. Что-то типа активного целеполагания, завтра будем отчитываться.

Я всё-таки застонала, уткнувшись лицом в бумаги. Илья сочувственно похлопал меня по плечу и неожиданно предложил:

— Тебе помочь?

Он был простой как три копейки и искренний в своих порывах, это обезоруживало и подкупало настолько, что в компании Ильи я позволяла себе такую роскошь, как просто побыть собой.

Устало улыбнувшись, отрицательно качнула головой:

— Спасибо, но… нет. Боюсь, что Королева ледяных сердец не оценит.

— Ты про Морозову?

— Тсс-с-с, не упоминай это имя в суе.

Он засмеялся, оценив мою шутку, а я украдкой рассматривала своего «рыцаря». Худой, я бы даже сказала, что тощий, с непропорционально большой головой, которая казалась ещё больше из-за копны непослушных кудрей, торчащих в разные стороны. Илюша таким и был — слегка несуразным, иногда наивным и… очень добрым. Если честно, то я так и не смогла понять, как судьба занесла его на нашу специальность, ему бы в ветеринары пойти, ну или, на крайний случай, в педагогический, а не вот это всё…

— Хочешь, я за кофе схожу? — отсмеявшись, предложил он, но я отказалась, решив быть принципиальной до конца. Ключевского же вчера так старательно «отбривала», вот и этого тоже… попыталась оградить от своих тараканов.

Вся разница оказалась в упорстве. И если Илюша понял со второго раза, то Большой Босс умудрился накануне дотащиться до самой моей общаги, маскируя всё это дело благородством и отвагой. Хотя на самом деле ему было скучно, я видела это по его холодным глазам, за исключением тех моментов, когда очередная моя выходка пробуждала в них чертей.

И да, мне это было приятно. Но заходить слишком далеко я не планировала.

***

Моя успешная карьера «мальчика на побегушках» продолжилась и на следующий день. Стоило только на утренней планёрке водрузить перед Региной ровненькую стопку бумаг с планированием деятельности на ближайший месяц (которую я сочиняла едва ли не до ночи, с трудом успев в общагу до наступления комендантского часа), как мне в ответ протянули листок с новым списком адресов. Проявив небывалую для себя стойкость, промолчала, позволив лишь чуть заметно дёрнуться правому глазу.

Но уже следующим утром, получив свой третий маршрутный лист, я не сдержалась и высказала всё, что думаю о мелочности некоторых.

— Вас тут никто не держит, — спокойно выговаривая каждое слово, уверенным тоном сообщила мне Морозова. Самое поганое, что да, эта практика была нужна исключительно мне, и никаких рычагов давления у меня попросту не имелось. Поэтому, не найдя никаких доводов, я резко выдернула из её когтистых лап с алым маникюром ненавистный лист бумаги, злобно растянув губы в приторной улыбке.

Целую неделю я проездила с письмами в обнимку, практически дойдя до отчаянья. Притом что единственное послабление, которое позволила себе сделать, — это заехать на работу (на время практики я взяла отпуск) и забрать оттуда рабочие балетки, в которых было в разы удобнее.

Следует ли говорить, что в дополнение к ответственной работе курьера меня наравне со всеми продолжали грузить ежедневными заданиями и я честно их выполняла, оставаясь в офисе до самых сумерек?

Светлым пятном в этом царстве мрака была лишь неизменная тарелка с бутербродами, каждый раз ожидавшая меня на столе. Илья больше не предпринимал попыток пригласить меня на кофе, но продолжал оказывать ненавязчивые знаки внимания, ставя тем самым в тупик.  Неужели можно проникнуться симпатией к человеку буквально за несколько мимолётных встреч? Мы же толком и не виделись, так, несколько невинных диалогов о каких-то пустяках.

Хотя с тем, который меня с таким усердием тащил с собой на ужин, мы вообще никак не контактировали. Только пару раз пересеклись в коридоре, из вежливости кивнув друг другу головами, как два китайских болванчика, и то у меня не было гарантии, что Игорь делал это не на автомате.

Но отчего-то становилось обидно, хоть я и понимала, что так будет правильно.

***

В субботу мне не спалось. Первый полноценный выходной за долгое время, а я, вместо того чтобы наслаждаться сном, ворочалась в кровати, изнывая от духоты и беспокойства, которое никак не могла стряхнуть. Завтра — день рождения мамы и мне предстоит звонок на родину. Нам обеим нелегко давались эти неловкие проявления вежливости, особенно в те минуты, когда где-то на заднем фоне маячит отчим.

К девяти часам я окончательно сдалась и, схватив необходимые вещи, поплелась в душ. Общага ещё спала: на лето нас и так оставалось немного (большинство предпочитало разъезжаться по домам, под бок к любящим родителям и вкусным харчам), а уж субботним утром, после пятничных попоек… этажи буквально вымирали.

Голову требовалось чем-то забить, и желательно учёбой — судьба курьера не прельщала от слова «совсем» — поэтому, натянув на себя шорты и майку, я поехала в… «Ассоль». Ехала на удачу, не уверенная в том, что офис вообще открыт в выходные и тем более — что меня туда кто-то пустит. Но риск, как известно, дело благородное.