– Есть.

Им велено построиться в колонну по пять человек.

Мимо них колоннами проходят группы женщин, все под началом бригадира. С другого конца лагеря выходят мужчины. Силка вместе с женщинами из ее барака вливаются в общий строй, шагающий к воротам. Еще по прибытии Силка заметила, что в лагерь ведут только одни эти ворота. Лагерь огорожен простым забором с колючей проволокой. Группы мужчин и женщин плотным строем идут вперед.

Подойдя к воротам, люди замедляют шаг и останавливаются. Силка впервые наблюдает за ежедневным ритуалом выхода на работу. Когда подходит очередь Антонины, та показывает охраннику список имен, затем жестом подзывает к себе первую пятерку женщин. Охранник проходит вдоль шеренги, пересчитывает женщин, грубо досматривает их, потом подталкивает вперед, после чего проделывает то же самое с остальными. Он кивает Антонине, которая велит женщинам идти за остальными. Они бредут по железнодорожному пути, время от времени спотыкаясь о шпалы, но все же думая, что легче идти по шпалам, чем шлепать по вязкой грязи и расходовать энергию, которая им понадобится для работы.

Вдоль рядов женщин и мужчин взад-вперед ходят конвойные. Колонна направляется к большой шахте, очертания которой маячат впереди. Она похожа на черную гору с расщелиной, ведущей в ад. Рядом с небольшими ветхими строениями высятся груды угля. В верхней части проема шахты можно различить колесо, с помощью которого уголь поднимается из глубины шахты. Подойдя ближе, женщины замечают открытые вагонетки, движущиеся по рельсам.

У шахты передние ряды заключенных отделяются, направляясь на уже знакомые рабочие места. Антонина поручает новеньких конвойному, присоединяя к ним несколько женщин из других бараков, также входящих в их бригаду.

Прохаживаясь среди женщин, конвойный отводит некоторых в сторону, выделяя их в группу.

– Эй, Алексей, – зовет он, – иди забери эту компанию. По виду они могут махать киркой.

Подходит другой конвойный, сделав знак, чтобы за ним шли пятнадцать женщин. Силка, Йося и Наталья остаются на месте. Конвойный оглядывает их:

– Как бы ни пыжились, чертову кирку вам не одолеть.

Он подводит их к груде угля как раз в тот момент, когда из ковша машины наверх груды сыплется уголь, обдавая их пылью и мелкими острыми кусочками угля.

– Пусть каждая возьмет ведро, и начинайте заполнять его. Полное ведро несите к одной из вагонеток и сгружайте туда, – говорит конвойный, указывая на вагонетки, стоящие на рельсах.

Люди уже за работой, и снова им нужно копировать действия других.

Женщины берут ведра и начинают заполнять их кусками угля.

– Пошевеливайтесь, а не то наживете себе неприятности, – говорит одна женщина. – Смотрите на меня.

Эта женщина берет пустое ведро и, как совком, зачерпывает им уголь, наполнив ведро наполовину. Поставив его на землю, она руками наполняет ведро доверху. Женщины пытаются копировать ее, но с переменным успехом. Все они наполняют ведра, а потом пытаются приподнять. Ни у одной не получается – ведра слишком тяжелые.

– Отсыпьте часть и оставьте столько, сколько сможете унести. Со временем приспособитесь, – советуют им.

Силка и Йося в состоянии поднять лишь наполовину заполненные ведра, и это не проходит незамеченным конвойным, стоящим у вагонетки. Одно дело – нести ведро, другое – приподнять и опрокинуть его.

Надзирающий за ними конвойный смотрит на полупустые ведра:

– Ваша компашка останется без перерыва. Раз уж вы такие хилые сучки, так пошевеливайтесь-ка.

В отдельные моменты Силка видит, как Антонина, посовещавшись с конвойными, записывает что-то в небольшой тетрадке. Видимо, оценивает производительность своей бригады.

* * *

Работа настолько изнурительная, что Силка, Йося и Наталья начинают стонать и тяжело дышать. Они с завистью наблюдают за другими женщинами, которым разрешено опустить орудия труда и отдохнуть десять минут. У Силки горят плечи, шея и спина. Несколько часов спустя вновь звучит колокол. Ведра, кирки и другие орудия брошены на землю. Мужчины и женщины бредут к железнодорожным путям, присоединяясь к своим бригадам. Это люди, с которыми они живут в одном бараке. Они останавливаются в ожидании своего бригадира, который дает сигнал идти.

Получив разрешение, они молча бредут по шпалам и останавливаются у ворот лагеря. Антонина Карповна вручает свой листок старшему охраннику, который пересчитывает женщин при входе. Они идут за Антониной в свой барак, шаркая ногами от усталости. В печке осталось несколько тлеющих углей. Наталья бросает в печку уголь. Силка поражается тому, что у этой женщины нашлись силы смотреть на уголь, а тем более поднять ведро с ним. Все они падают на свои постели и натягивают одеяла на головы. Никто не произносит ни слова.

То, что называется здесь ужином, никак не восстанавливает затраченную энергию. Вернувшись в барак, многие снова ложатся, но некоторые слоняются у печки.

– Куда ты смотришь?

Лежащая на постели Силка узнает голос. Лена.

– Ну уж не на твою противную физиономию, – слышит она ответ Натальи.

Силка приподнимается на локте посмотреть, куда заведет перебранка.

– Если не отвяжешься от моего лица, я тебя уничтожу, сука!

– Оставь меня в покое, хамка! Оставь всех нас в покое, – вставая с постели, огрызается дерзкая Наталья.

– Наталья, сядь. Она тебя не стоит, – вмешивается Ольга.

Лена что-то злобно шипит.

Силка от изнеможения почти ничего не чувствует. Но она понимает, чем вызван этот гнев. Когда из-за страха смерти гнев не может быть направлен на притеснителей, он находит другой объект. Силке интересно, сколько Лене лет и что с ней случилось. Может быть, дело в том, что с ней раньше ничего не происходило. В отличие от Силки, побывавшей в другом месте. Может быть, у Лены была и любовь, и еда, и комфорт, и одежда – все, что только можно пожелать. Когда все это неожиданно отнимают… Что ж, никто не знает, как отреагирует человек.

Она должна запретить себе вспоминать. Завтра… Завтра будет повторением сегодня, и следующий день, и следующая неделя, и для Силки следующие пятнадцать лет.

Ее охватывает отчаяние.

Освенцим-Биркенау, 1943 год

Завернувшись в теплое длинное пальто, Силка стоит на снегу рядом с блоком 25. Как она и опасалась, в этом блоке находятся женщины, коротающие на земле свои последние дни, часто настолько больные, что не могут двигаться, с потухшими глазами. Теперь это мир Силки, и она существует в нем для того, чтобы остаться в живых. К ней подходят одетые, как она, капо, за ними следом тащатся женщины, истощенные, бесплотные, как привидения, фигуры, многие поддерживают друг друга. Каждая капо говорит женщинам, что Силка – старшая в их блоке, им следует слушаться ее. Им велят ждать снаружи на холоде эсэсовца, который сделает перекличку.