В 1161 г. родился последний сын Алиеноры и Генриха, Иоанн, но уже в это время в отношениях супругов произошло охлаждение. Возможно, все могло бы сгладиться со временем, привычки и общности надежд и устремлений, связывающих таких ранее преданных друг другу людей. Но Алиенора покинула Англию и вернулась в Пуату. Забавно, что сам Генрих приветствовал ее переезд на континент: он полагал, что мятежные аквитанские бароны скорее найдут общий язык с природной герцогиней. Действительно, в конце концов Алиенора сумела поочередно, одного за другим, сделать союзниками непокорных вассалов. Теперь она новыми глазами взглянула на сюзерена Аквитании, своего первого супруга; он больше не казался ей ничтожным. Напротив, в нем явственно проступали твердость и величие, которых так недоставало в юности. И он уже не был неудачливым мужем, обреченным видеть, как его королевство с рукой дочери переходит в другой род – его третья супруга Адель Шампанская, наконец, подарила ему сына – Филиппа Богоданного.

От этого Маргарита Французская, юная супруга Генриха Молодого, потеряла большую часть привлекательности. Однако в любом случае принцессу нельзя было возвратить обратно, да дети уже привязались друг к другу. Кроме того, принесенный ею Анжуйскому дому Вексен тоже был весьма дорог Генриху.

Свою старшую дочь Матильду родители просватали за саксонского герцога Генриха Льва, наиболее вероятного претендента на трон Священной Римской империи. Ради того, чтобы проводить девочку к далекому жениху, Алиенора ненадолго вернулась в Англию. Затем отправилась в Нормандию. Там ее третий сын, девятилетний Жоффруа, вступил в брак с маленькой наследницей Бретани Констанцией, дочерью к тому времени уже покойного герцога Конана. Еще одна девочка, символ феодальных наследственных прав, преподносила английскому королевскому дому свои фамильные владения – загадочную кельтскую страну.

Генриха недаром осуждали за чрезмерное увлечение женщинами. Алиенора знала, что он не хранит ей верность во время их длительных разлук, но такое было в обычае у самых любящих мужей. Однако появление постоянной любовницы, прекрасной Розамунды Клиффорд[3], привело ее в неистовство. Бешено ревнивая, королева страдала с яростью. И дело было не во всеми признанной неземной красоте фаворитки – говорили, что она самая прекрасная женщина Англии, – а в том, что Генрих серьезно увлекся, а годы Алиеноры все более отдаляли ее от мужа. Она очень заботилась о своей внешности – использовала различные притирания для сохранения яркости губ и блеска эмали зубов; умывалась специальными составами для белизны и нежности кожи. Приказывала прислужницам мыть свои прекрасные темно-рыжие волосы настоями ароматных лекарственных трав, а потом натирать шелком, чтобы сильнее блестели; всегда очень изысканно одевалась. Но десятилетняя разница в возрасте не могла не сказываться. Временами Генрих ощущал, как тяжело быть мужем сильной женщины, особенно если она старше на десяток лет…

По-видимому, он был настолько увлечен, что не счел нужным скрывать свои чувства ни от кого, даже от жены. Двое сыновей, которых Розамунда родила Генриху, стали для Алиеноры настоящим оскорблением. Измену короля она расценила как низкое предательство. Его неверный шаг сделал королеву самым непримиримым врагом собственного мужа. А ведь простив супругу его непостоянство, она могла бы снова стать ему деятельной помощницей и вместе с ним встретить старость в окружении любящих детей и внуков. Возможно, что тогда история Европы сложилась бы иначе. Но Алиенора отнеслась к появлению Розамунды без должной широты взглядов и теперь желала только одного: причинить Генриху такую же боль, какую испытала она сама. Упорно и целенаправленно она стремилась разрушить самое для него дорогое; то, что когда-то с таким азартом и увлечением они создавали вместе, – его Анжуйскую империю.

В это время истинным домом Алиеноры снова стал Пуату, стольный город аквитанских герцогов. Там она жила вместе со вторым сыном Ричардом – самым любимым ее ребенком. Он, как и его старший брат, был помолвлен с дочерью французского короля, Аделаидой (или Алисой). Девочку привезли ко двору Алиеноры в пятилетнем возрасте, и королева с жалостью и досадой смотрела на некрасивого ребенка. Ее прекрасный Ричард заслуживал лучшего. Но, с другой стороны, непритязательная дурнушка не сможет отнять у нее любовь сына.

Превратив свой двор в центр куртуазной и рыцарской жизни того времени, королева господствовала не только над вассалами, но и, благодаря живому уму и способности рождать вокруг себя поэзию, над рыцарственными придворными, поэтами и трубадурами. Все ее дети собирались при этом прелестном дворе, в том числе старшие дочери от Людовика, Мария и Алиса. Золотая молодежь боготворила свою королеву. Она сумела сохранить обаяние молодости, чистоту кожи, стройность осанки, ясность взгляда и приобрела спокойную мудрость женщины, много испытавшей в этой жизни. Всюду, где ей приходилось жить во время замужеств, Алиенора держала в свите трубадуров и жонглеров из Лангедока и привносила в жизнь местной знати культ Прекрасной дамы, жизнерадостность и роскошь обихода. Разумеется, столь чуждые Северной Франции нравы и поведение не способствовали сохранению репутации. Должно быть, отсюда пошли слухи, что Алиенора «любила многих». Но говорившие так забывали о колоссальном высокомерии властительницы Аквитании.

А она, преданная Генрихом, лелеяла одну мысль: отнять у него власть и передать ее сыновьям. Генрих сам как будто способствовал ее планам. Он обеспечил принцам звучные титулы и богатые владения. Старший, Генрих Молодой Король, получил Нормандию, Мэн и Анжу. Ричарду досталась Аквитания, Жоффруа – Бретань. Алиенора подталкивала мужа к такому разделу; к этому же стремился и французский король, чтобы уничтожить единство власти во владениях Анжуйского дома.

Раздел континентальных владений стал началом новых войн между Англией и Францией. И Людовик не устоял бы против своего соперника, не найди он союзников в самом лагере английского короля: сначала в лице архиепископа Кентерберийского Томаса Беккета, затем – в мятежных сыновьях Генриха.

Какой-то злой рок тяготел над злосчастным Анжуйским домом; в нем беспрестанно господствовали зависть и ненависть. Анжуйская кровь бурлила в жилах принцев; подрастая, они жаждали власти, золота, титулов и не питали никакого уважения к королю. То один за другим, то все вместе восставали они против Генриха. Горячие, непокорные и гордые, принцы позволили Людовику VII втянуть их в борьбу против собственного отца. Это Алиенора, неумолимая, как Немезида, мстила человеку, предавшему ее.

В середине 70-х гг. королева сплела особенно опасный заговор против предателя-супруга и вовлекла в него сыновей. Эта лихорадочная активность заговорщиков не осталась незамеченной Генрихом. Но он не мог поверить, что для его свержения готовы объединиться собственные жена и сыновья. Когда же верные источники подтвердили существование плана лишения его власти и назвали организатором королеву Алиенору, он поступил, как всегда, решительно: арестовал супругу. Ее схватили в то время, как она, переодетая в мужское платье, спешила укрыться от гнева короля во владениях своего первого мужа, и препроводили в угрюмый и неприступный замок Шинон.