стоял недалеко от колодца — высокий, завёрнутый в чёрный плащ с низко надвинутым на голову капюшоном. Девушка даже не слышала, как он вышел из темноты на тусклый свет, лившийся из окна.

— Это мой дом и мой сад. Я могу выходить сюда, когда пожелаю, — тихо возмутилась она.

— Вернись в дом, запрись в комнате и дрожи под одеялом.

— Идите и сделайте это сами! — заявила Акме.

— Если ты будешь постоянно высовываться и откажешься ценить свою жизнь, я не смогу гарантировать твою безопасность, — в голосе незнакомца послышалась усмешка. — Дядя запретил тебе выходить из дома вообще, но ты наплевала на его волю. Стоило какому-то болвану подарить тебе веник цветов, и ты тотчас обо всём забыла.

— Вы и днём следили за мной! — её зубы заскрипели от гнева, ей почему-то стало обидно. — А ну говори правду! Преследование в Эрсавии запрещено законом!

— Большой вопрос — кто кого преследует, — ответил тот. — Я спокойно выполняю свой долг, никому не мешаю. Если бы не та тварь, ты обо мне бы даже не узнала. Но ты всё-таки зачем-то вышла вчера на улицу. Другая, более благоразумная девица, и носу бы на улицу не высунула. Ты же выходишь из дома под покровом ночи и пристаёшь к незнакомцу, который может оказаться кем угодно: вором, разбойником, убийцей, насильником. Твой дядя явно ленился воспитывать тебя как подобает.

— Пристаю? — возмущённо прорычала девушка. — Ты оскорбил меня достаточно. Сейчас же говори мне всю правду! Иначе я позову стражу.

Мужчина тихо засмеялся и сладко пробормотал, неторопливо приближаясь к ней:

— Как она заговорила!..

— Не приближайтесь! — резко выдохнула она, и незнакомец остановился: в его грудь был направлен длинный узкий клинок одного из парных кинжалов.

— Кинжалы Эрешкигаль… — не без восторга пробормотал он. — Это оружие — большая редкость в Архее. Во всех летописях тёмную богиню изображают с ними. Откуда в твоей семье оружие старых богов подземного царства?

— От отца.

— Твой отец тоже не верил в древних богов?

— Верил. И много рассказывал о них. А дядя Бейн не верит ни в Шамаша, ни в Нергала, ни в Иисуса Христа. Только в себя самого.

— Бейнардий Фронкс — на редкость разумный человек, — в голосе незнакомца послышалась улыбка. — Непонятно, как у такого разумного целителя получились такие бестолковые племянники.

— Да как ты!..

— Да очень просто, — процедил он жёстко. — Только безголовая дурёха вернётся на следующий же вечер туда, где ей накануне едва не отгрызли голову. Как он в Орн-то тебя отпустил?

— Не делай вид, что знаешь что-то обо мне и моей семье.

— Твой прадед, дед и отец, Иллеан Рин, были состоятельными ювелирами, а мать, Равена Фронкс, — дочерью богатого барона. И тоже целителя. После их гибели Бейнардий Фронкс оформил опекунство над вами.

Акме фыркнула:

— И что дальше? Всё это — общеизвестные факты. Как тебя зовут?

— Если тебе угодно, называй меня Ана̀р.

— А настоящее?

— У меня много имён.

— И все — лживые, — заявила та.

Акме развернулась и молча направилась к дому. Быть может, завтра он станет сговорчивее.

— Уже уходишь?

Девушка не ответила, сжав кинжалы. Анар оказался предсказуем. Он догнал её, но девушка сделала выпад и заставила мужчину отскочить.

— Вздумала огрызаться? — промурлыкал тот. — Чёрт возьми, я спас тебе жизнь вчера, а ты угрожаешь мне оружием!

— Я позову брата и дядю! — шикнула она.

Анар ловко выбил из её рук кинжалы, схватил со спины, сжал так, что она не могла ни вскрикнуть, ни пошевелиться, и прошипел так зловеще, что у неё кровь застыла в жилах:

— Никогда… не угрожай мне… оружием…

Но Акме была не из тех, кого можно было так легко запугать. Она тихо рявкнула:

— Если ты меня сейчас же не отпустишь, я позову дядю и брата.

— Нам не нужен лишний шум, — Анар начал ослаблять свою хватку.

Анар повернул её к себе, снял перчатку и рукой коснулся её волос.

В доме хлопнула дверь.

— Акме! — позвал брат.

— Опять этот идиот… — вздохнул Анар.

Акме выхватила из его руки перчатку и отскочила назад, приглушённо засмеявшись:

— Бегите, трус! Мой дядя и брат вам не по силам.

Акме вбегала в дом, когда Лорен встретил её у входа и прорычал:

— Что с тобой? Какого черта ты делала на улице в такой час?!

Девушка очень похоже изобразила оскорблённое недоумение. Её брат выглянул на улицу, огляделся и осведомился:

— Мне показалось, я слышал мужской голос. Ты с кем-то разговаривала?

— Должно быть, тебе приснилось, братец! — фыркнула Акме, тщась унять звон сердца и заглушить шум своего дыхания. — Прочисть уши. Ты слышал голоса пьяных молодых людей на дороге.

И, невозмутимо прошествовав мимо брата в дом, Акме поднялась к себе, быстро переложила ножны с кинжалами под подушку, где они лежали постоянно, и, поправив кровать, села на стул рядом. Лорен ворвался в её комнату, заглянул под подушку и, увидев там то, что искал, медленно поднял на неё подозрительный взгляд.

— В чём дело?! — оскорблённо воскликнула она. — Это моя комната. Я бы предпочла, чтобы ты стучался…

— Я слышал мужской голос не на дороге, а на заднем дворе, — процедил он. — Селим приходил к тебе?

— Братец, у тебя плохо со слухом, — огрызнулась девушка. — Или с головой! Пусть дядя осмотрит тебя. Теперь покинь мою комнату!

Медленно выпрямившись, Лорен развернулся и вылетел за дверь. Акме заперлась, затем села на кровать и, приблизив свечу, внимательно осмотрела перчатку. Она была из тонкой чёрной кожи, довольно длинная, большого размера, с металлическими застёжками. А на запястье её украшал серебряный обруч с изображением маленького сокола, глаза которого горели малюсенькими изумрудами.

«Красивая, — подумала девушка, всячески её поворачивая. — Что ж, Анар, я всё узнаю».

Глава 4. Бойня на Менадской площади

Акме полагала, что в больнице ей удастся отвлечься, но и там — наравне с многочисленными заботами рабочего дня высокая тёмная фигура не оставляла в покое. Она следовала за ней из палаты в палату, из комнаты в комнату, из угла в угол.

Сложных и слишком ответственных процедур ей не доверяли и намеревались доверить не скоро. Как и всем женщинам в больнице. Дядя полагал, что женщина не сможет совладать с собой при виде крови и не в состоянии успешно провести операцию.

Акме работала под присмотром молодого целителя Левина, на которого Бейн возлагал большие надежды. Она ухаживала за его больными: меняла повязки, обрабатывала раны, давала лекарства, накладывала швы.

— У вас золотые руки, Акме, — несколько раз сказал он, обращая на неё гораздо больше внимания, чем того требовала ситуация.

Акме пыталась любезно