— Древние народы придумали её, чтобы оправдать свою лень. После исчезновения Зервана прошло почти сто лет. Что вы делали всё это время?

— Мы пытались выжить.

Адэр облокотился на стол, подпёр кулаком щёку. Предрассудки древних народов настолько сильны, что их не истребили годы и несчастья. Обладая удивительными способностями, люди могли изменить ход истории, но вместо этого спрятались в норах. Кто вбил им в головы, что ожидание законного короля и безразличие к судьбе страны — это одно и то же?

Адэр вздохнул. Он один против закостенелой дикости и тупости. Один против Странника, сумевшего насадить свои бредовые идеи миллионам людей. В таком случае он, временный правитель, объявляет Страннику войну!

— Я не вижу разницы между народами. Мне не важно, какого цвета их глаза и волосы, каким богам они поклоняются и какие песни поют. Для меня глаза любого ребёнка остаются глазами ребёнка. А для тебя это важно, Эш. Ты стоишь на защите черноволосых отцов и сероглазых детей. На всех остальных отцов и детей тебе плевать. И если рядом с тобой будет страдать человек, ты не обратишь на него внимания.

— Вы говорите так, словно ветоны нелюди.

— Ты — идол и символ непобедимой Лайдары — ведёшь себя как нелюдь. Что я должен думать о других?

Пряча чувства за холодной сталью глаз, Эш принял величавую позу:

— В Лайдаре свои законы, я не могу их нарушить.

Адэр вытащил из ящика фолиант, положил его на край стола:

— Если твоё сердце не позволяет тебе принять гуманное решение, пусть его примет Странник.

Эш уставился на старую кожаную обложку.

— Открой её. Ну же! — потребовал Адэр. — Сейчас проверим, насколько человечен ваш пророк. Если он скажет послать ориентов к чёрту, так и поступишь. Твоя совесть будет чиста.

Эш прижал ладонь к груди, опустил руку на фолиант… и отступил от стола на шаг:

— Я сам приму решение. Съезжу к ориентам и переговорю с Йола. Может, не всё так плохо, как рассказала Малика.

Когда Эш удалился, Адэр прикрепил карту на центральной стене и обвёл красным карандашом границы Грасс-Дэмора.

В холле сидели Вилар и Малика. Настольная лампа под лиловым абажуром освещала их задумчивые лица. В каминах плясал огонь, в его свете блестели лакированные ножки кресел и стульев, на занавесях искрились серебряные нити. Раскидистые деревца в керамических вазонах отбрасывали на мраморный пол кружевную тень.

Придерживая Парня за шкуру на загривке, Адэр поднялся на верхний этаж. Вилар и Малика его не заметили. Или сделали вид, что не заметили. Адэр постоял на балконе, сжимая холодные перила. В голове звучали слова старухи-пророчицы: «Одному отдам, возьму себе, а этому подарю…» Кому он её подарит?

***

Рано утром, когда рассвет ещё не успел стянуть с окон туманное покрывало, Адэр и Парень, как два заговорщика, бесшумно вошли в покои Малики. Из приоткрытой двери спальни просачивалась полоска света и тянулась по полу, как граница между «остаться» и «тихо уйти».

Адэр мягко толкнул створку. Стоя возле кровати, Малика возилась с дорожной сумкой.

— Тебя ждёт Вилар? — спросил Адэр.

Малика порывисто обернулась.

— Я не хотел тебя напугать.

— Что-то с замком. Поможете?

Адэр застегнул сумку, провёл ладонью по надутому боку:

— Ты не ответила. Тебя ждёт Вилар?

— Он уже уехал.

— Тогда поедешь со мной.

Малика накинула на голову шарф.

— Не торопись, я буду готов через час, — сказал Адэр.

Она села на край кровати:

— Я не хочу принимать участие в вашей войне.

— В нашей.

— В вашей. Вместо того чтобы вытаскивать страну из ямы, вы заливаете её грязью. Придумываете хитрые ходы, чтобы досадить своим противникам, а о людях забыли. Для вас власть и политика важнее народа. И здесь наши пути расходятся.

— Возле завода Троя Дадье рабочие стоят пятые сутки. Если ты посмотришь на них и скажешь, что им не нужна работа и они мёрзнут в угоду мне, — я отправлю людей по домам. Выезжаем через час.

Под нескончаемым дождём толпились тысячи рабочих — в дешёвых плащах и пальто, в насквозь промокших ватниках. От безжизненных цехов людей отделяли железные ворота и кирпичный забор. У самых ворот, на баррикаде из брёвен и камней, стоял человек в телогрейке и вязаной шапке. Его простуженный голос летел над площадью. Красивые слова о достойной зарплате, о хлебе и масле уже не заводили толпу — за пять дней люди их слышали сотни раз. Идти на штурм ворот у них не было желания, но и разойтись они тоже не могли. Не могли вернуться домой, где их с надеждой ждали семьи. Не могли оставить своих товарищей, с которыми проработали бок о бок столько лет.

Агитатора в телогрейке сменил человек в длинном пальто и широкополой шляпе — скорее всего, новоявленный хозяин завода. Посыпались обещания: восстановление на работе всех уволенных, повышение зарплаты, сокращение рабочего дня, предоставление отпусков и отгулов. Толпа это слышала не один раз. Люди болтали между собой, кто-то колотил руками себя по плечам, кто-то стучал башмаком о башмак.

В стороне от сборища, под оголёнными деревьями стояли три автомобиля. Тихо урчали двигатели, по затемнённым стеклам струилась вода, мягко поскрипывали щётки.

Малика и Адэр наблюдали за рабочими. В приоткрытое окно влетали обрывки фраз: «Туфта…» — «Трой по шапке надаёт…» — «Займёшь десять грасселей?» — «Куда податься?» — «В Тезаре завод открывают…» — «Тут список носили…» — «Тикать надо, братцы, из страны».

Малика застегнула пальто, надела капюшон.

— Куда? — прикрикнул Адэр. — Сидеть!

— Я вам не Парень, — огрызнулась она и вышла из автомобиля.

Вслед за ней из задней машины выскочили стражи. Адэр смотрел, как они прокладывают локтями дорогу через толпу, как Малика идёт по узкому проходу, как толпа смыкается за её спиной. Через несколько минут она возникла на баррикаде.

— Сотни лет назад наши праотцы создали государство, где люди были свободны и счастливы, — полетел над площадью голос. — Где ярко светило солнце и сияли звёзды. Завистники сделали всё, чтобы уничтожить мир радости и благополучия. Нас сто лет делили, насаждали лживые идеалы, ставили на колени, говорили, что мы — никто. Двадцать лет нам говорили: работайте, а Тезар будет строить школы. Работайте! А Тезар будет сытно есть и сладко спать. Работайте! А Тезар будет лечить своих детей. Своих детей! Не наших! Но пришёл Адэр Карро. Человек, который хочет возродить Грасс-Дэмор. И только чуть-чуть посветлело небо, чуть-чуть показалось солнце, как нам объявили войну. Краеугольные Земли решили окончательно разорвать нас, растоптать, уничтожить. Мы с вами вновь стоим на поле брани. Но мы стоим не на коленях! Мы стоим в полный рост! Мы ничего не боимся!