— А мне, бабушка, скажете правду?

— А чего ж не сказать. Скажу. — Старуха вновь прошуршала сеном, вытащила из корзины старое зеркальце и положила на стол. — Полюбуйся собой. Руками не трогай.

Сирма посмотрелась в мутную поверхность:

— Бабушка, тут ничего не видно.

— Не видно. А всё потому, что занимаешь чужое место. Нехорошо. Не твоё это место, — произнесла старуха и спрятала зеркальце.

Адэр хмыкнул:

— Так и я могу гадать.

Старуха склонила голову к плечу:

— А ты, милок, хочешь знать правду?

— Разве ж это правда? Зря только людей из селения выгнала, — сказал Адэр. — Собирайся, поедешь с нами. — И направился к двери.

— Её отдам ему, её возьму себе, — прозвучал в спину чистый голос.

Адэр развернулся:

— Что ты сказала?

— Это ты сказал, а я повторила.

— Ещё раз.

— Её отдам ему, её возьму себе. — Старуха вскинула голову, словно хотела из-под повязки посмотреть на Адэра. — Она одна. Как ты её поделишь?

— Кто — она?

— Откуда мне знать? Это ты знаешь… Иди… Ты сказал ей: «Иди!»

— Я не говорил.

— Скажешь.

— Оставьте нас, — проговорил Адэр и, когда люди вышли из лачуги, сел на табурет. — Я скажу: «Иди»?

— Одному отдашь, возьмёшь себе, а этому подаришь.

Адэр потёр лоб:

— Что ещё?

Старуха порылась в корзине, но ничего не достала. Сложила перед собой ладони. Раскрыла их как книгу.

— Пусто… пусто… — говорила она, без конца соединяя и раскрывая руки, будто держала в них фолиант. — Ты знаешь ответы. А почему спрашиваешь?

Адэр почувствовал, как от лица отхлынула кровь.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Всё ты понимаешь. Спрашиваешь, а ответы знаешь. Спрашиваешь, спрашиваешь, а сам всё знаешь. — Старуха прижала ладонь к ладони и застыла.

— Что ты делаешь?

— Жду, когда ты посмотришь ответ.

— Он там есть?

— Есть, — прошептала старуха.

— И ты его увидишь?

— Посмотришь ты, увижу я.

Адэр облокотился на стол, обхватил руками подбородок. Время шло, а старуха не шевелилась.

— Долго ещё?

— Я жду, — произнесла пророчица и, точно зрячая, глянула через плечо. — Уходи. Он сказал мне: «Уходи!»

— Кто сказал?

— Странник.

— Довольно! — произнёс Адэр и поднялся. — Собирайся. Догоним селян. Скажешь им, что ты ошиблась, и попросишь вернуться в селение. — И вышел из лачуги.

Через несколько минут Лайс отправился поторопить пророчицу. Но в доме никого не оказалось. Адэр решил сам проверить. В полумраке дымились потухшие свечи. Корзинка с сеном и овечья шкура исчезли. Адэр приблизился к выходящему на задворки окну. Рама утоплена в стену намертво, и форточки нет. Внимание привлекло дерево, покрытое наростами. Адэр протёр стекло, присмотрелся. Это не наросты. Дерево было облеплено крысами.

— Нашёл! — обрадовался Лайс и отодвинул стол. Потянув за спрятанную в половице скобу, поднял крышку. — Совсем сдурела старуха.

Адэр заглянул в погружённый во тьму подпол. Пахнуло морозной свежестью, донёсся всплеск воды.

— Под домом колодец?

Страж подсветил фонарём. Погреб. Полки с банками. Плавают тряпки и корзины. Поднялись грунтовые воды! А бабка-то права…

Машины полетели по селению. По улицам струились бурливые ручьи. Чем ближе к дороге, тем шире и мощнее они становились. Курганы за посёлком превратились в пробудившиеся ото сна вулканы. Грязь стекала со склонов и хоронила под собой асфальт. Стражи вдавливали педали газа в пол, двигатели ревели на предельной мощности. Когда справа вновь потянулась бескрайняя пустошь, все перевели дух. Сзади — там, где недавно бежала дорога и возвышались холмы — нёсся грязевой поток.

***

Адэр побродил по залам, разгоняя тишину шагами. Посидел в библиотеке, щёлкая выключателем настольной лампы. В кабинете покрутился в кресле, рассматривая стены и шкафы. Здесь ему нечего делать. Здесь он оторван от мира. Почему он здесь?

Гюст доложил о приезде маркиза Бархата и Эша. Адэр виделся с Виларом две недели назад. Без веской причины он бы не приехал. А ветон, скорее всего, пользуется любым случаем, чтобы покататься по стране и посмотреть, во что превратился Грасс-Дэмор.

Переступив порог тёмной гостиной, Адэр споткнулся о чемодан, оставленный у двери. Прислуга не успела разобрать или Вилар не задержится в замке надолго? В спальне горел свет. В камине весело трещали поленья. Его растопили недавно, и в выстуженных непогодой покоях было сыро и холодно. В ванной шумела вода.

Адэр прошёлся по комнате. На прикроватной тумбочке фотография отца Вилара. Суан Бархат… В бронзовых, потускневших, как старые подсвечники, глазах — смешливая искорка. Интересно, каково ему сейчас? Наверное, плохо…

На подоконнике скрученный галстук — Вилар не изменяет своим привычкам. На спинку кресла брошен пиджак, на полу блокнот — выпал из кармана. Адэр поднял блокнот и открыл без задней мысли.

Только дождь и я.

Мы с ним так похожи.

Слёзы льёт душа,

Ливень плачет тоже.

Мне бы тучей стать,

Полететь к любимой.

И к ногам упасть

Дождевой лавиной.

Но стою под небом,

Зря раскинув руки.

Пью с холодным ветром

Горький вкус разлуки.

Во рту появился вкус полыни. Адэр бросил блокнот на пол и вышел из комнаты.

Возле своих апартаментов задержался, глядя в глубь коридора:

— Давно её нет?

— Четыре дня, мой правитель, — ответил караульный.

— Кто с ней поехал?

— Драго и Мебо.

— Она ходила к Иштару?

— Да, мой правитель. Принести журнал посещений заключённого?

— Не надо. Если маркиз Бархат будет просить о встрече, скажешь, что сегодня я никого не принимаю.

Адэр никак не мог уснуть. Лёжа на кушетке, обнимал Сирму и слушал шум ливня за окном. В голове крутилось: «Только дождь и я… Только дождь и я…» Вытащил локоть из-под головы девушки.

— Вы уходите? — пробормотала она спросонья.

— Спи, — сказал Адэр и перебрался на кровать.

Долго ворочался, пытаясь согреться под пуховым одеялом. Не выдержал, встал. Поверх кашемировой рубашки натянул шерстяной свитер и сел в кресло перед камином. Парень отполз от огня, примостил морду на его коленях. Адэр поглаживал горячую шерсть и не мог понять, почему зябнут пальцы.