А потом настал ее звездный час. Вспоминая о той осени, через год после отъезда отца, осени, когда она почувствовала себя взрослой и стала ею, Ульяна всегда заново удивлялась. Вероятно, в каждом человеке дремлют неведомые таланты, способные раскрыться только в свой час и только при определенных обстоятельствах.

Ее мать после ухода отца чувствовала себя преданной. Все деньги, которые отец присылал, она клала на книжку на имя Ульяны, не желая брать из них на жизнь ни копейки. Зарплата сельского библиотекаря — не для двух человек. И вот, когда наступил сезон клюквы, Ульяна, как на работу, ходила за ней каждый день.

Но как ее продать, эту ягоду? Конкуренция невероятная. Она возила в соседний поселок, где в выходные часами стояла у грубо сколоченного прилавка и ждала, ждала, ждала…

Но покупали мало — у всех полно этой ягоды.

И вот однажды ей пришла в голову мысль… Замечательная, нестандартная мысль. Она самодовольно улыбнулась, проезжая мимо болота, на котором сейчас, весной, торчали желто-серые космы кочек, вмерзшие в талый снег. В голове уже вертелись детали прошлого, той невероятной победы, которую она не вымолила у судьбы, не вырвала, а скорее выманила у нее, как раздался звонок мобильника. Она засунула руку в карман и приложила аппарат к уху.

Она читала о новых правилах, но здесь никто никогда не видел гаишников, да и скорость, с которой она могла ехать по колдобинам на бетонке, располагала не только к разговору по мобильнику, но и игре на виолончели. Между прочим, она училась играть на этом недеревенском инструменте целый год, когда неизвестно как и почему в их Ужму занесло учительницу из города. Она была не единственной ее ученицей.

— Ульяна, — пророкотал голос Сомова, — команда опаздывает. На два часа. Так что у тебя есть время. Поэтому, прошу тебя, продернись от станции на строительный рынок. Они согласны поработать с углем. Город берет на пробу. А если пойдет дело, то твоя идея нас озолотит.

— Отлично, Сом Сомыч! — Ульяна чуть не завизжала от радости и назвала Николая Степановича не укороченным прозвищем, а полным, как в детстве называла его. Он тогда носил очень длинные усы и был на самом деле похож на гладкого сома. А потом его новая жена Надюша потребовала укоротить их, и потому Ульяна тоже укоротила его имя до Сомыча.

— Ладно, Улей, — он тоже назвал ее так, как в детстве, — потом будешь благодарить, когда дело пойдет. А то, не дай Бог, еще какой-нибудь дождь выпадет и на наш уголек.

— О, не надо, не произносите, Сомыч. Отбой.

— Погоди, погоди, не спеши.

— Да вы меня разорите на мобиле!

— Наоборот, я хочу тебя обогатить. Откликнулся один тип на объявление. Заинтересовал его твой «скотт-премьер» двенадцатого калибра. Так что в цену включи и наш с тобой разговорчик. — Сомов захихикал и отключился.

Ульяна закрыла крышку телефона и положила в карман куртки.

Как хорошо у нее устроена голова! — похвалила она себя. Продавать уголь для пикника — это ведь на поверхности лежит! Если правильно продавать, то его с руками оторвут. Сейчас начнется дачный сезон, шашлыки, барбекю и прочее! Вот надо было с чего начать, а потом уже браться за карпов.

Она поддала газу, и бетонка побежала между колесами гораздо резвее. А что, подумала она, у нее голова всегда работала как надо. Вот тогда, с клюквой. Да она, что называется, вышла в дамки, если пользоваться терминологией игры в шашки.

Отец на день рождения подарил ей бытовой дозиметр, а после Чернобыля все опасались радиации. Газеты писали, что много «грязных» мест и в северных лесах, где прежде стояли ракетные воинские части. Вот она и ходила с этим бытовым приборчиком по лесу, фон везде был нормальный, но однажды ее осенило: она-то об этом знает, а больше никто! Стало быть, она должна продавать экологически чистую клюкву. А для этого нужно что? Клюква и сертификат. Клюква уже есть, а сертификат… Конечно, она могла бы напечатать его на машинке, у матери в библиотеке. Но лучше всего и убедительнее всего он выглядел бы, сделанный на компьютере.

Машина взревела, потому что Ульяна со второй передачи сразу махнула на четвертую. «Волнуешься, дорогая», — сказала она себе мысленно.

Что ж, было из-за чего. Точнее — из-за кого.

Его звали Дима. Он был на год старше ее. Он приехал в Ужму к бабушке, потому что мать вышла замуж за югослава и укатила в Белград. Не то чтобы ее муж не хотел брать с собой мальчишку, просто мать сама решила, что так будет лучше. Дима согласился с ней. Он учился в их школе второй год, упакованный с головы до ног во все, что только может пожелать душа подростка. У него были джинсы, куртки, кепки, у него была магнитола, но самый шик был ноутбук, неведомый предмет в этих краях. Югославский муж, не имеющий никакого представления об оснащенности северной глубинки, сделал царский подарок парню, почему-то свято веря, что он может подключиться к Интернету и по электронной почте сообщать матери о своих успехах.

— Интернату? Да зачем же они тебя туда собираются засунуть? — волновалась не на шутку баба Аня Полякова, бабушка Димы.

Ульяна не удержалась и улыбнулась, когда снова увидела эту сцену, как будто не прошло полутора десятка лет.

Баба Аня была крутая, она и выпороть могла внучонка, хотя он был вдвое длиннее ее. Но он, такой нежный мальчик, садился на корточки и говорил ей, подставляя голову:

— На, бабуля, оттянись как следует. От сердца отляжет, давление упадет.

А уж когда она жалела его, то не слезами обливала — что в них толку, говорила она, одна вода, — она пекла полведра пирогов с грибами, капустой и картошкой и кормила внучка.

Прослышав про «интернат», она быстро поставила квашню, тесто вздулось, как подушка из утиных перьев, и баба Аня напекла ведро пирогов.

Дима молчал, оставляя ее в полной уверенности, что мать и ее новый муж хотят замучить ребенка и забрать его у нее.

— Отдать в интернат! — то и дело восклицала она, награждая тесто крутыми кулаками, от чего оно становилось тугим и упругим, как ей и надо было.

Когда Дима и Ульяна пришли домой после школы, а они дружили с самого появления парнишки в селе, и навалились на пироги, бабушка сидела и любовалась молодым аппетитом, подперев щеку рукой.

— Да разве в интернате-то… — Она махнула рукой, не договорив. — Там одни бандюки. Не отдам я тебя туда.

Дима поднял глаза от пирогов, отъехал от стола на стуле и, раскачиваясь на двух ножках, задумчиво произнес:

— Вот если бы на самом деле в Ужме был Интернет…

— Да не надо нам сюда бандюков-то! — запротестовала бабуля. — Не надо нам интернатов никаких.

— Что такого, баба Нюра? Я ослышался? Я ведь говорю про Всемирную паутину, Интернет…

— Да еще с паутиной! — Она совсем рассердилась. — Ее сорвать надо поганой метлой…

Неизвестно, чем бы закончилась беседа бабушки и внука, не вмешайся Ульяна. Она все расставила по местам.