— Тебя уволили из-за тетушки? — сразу спросила мама.

— Меня уволили из-за меня, — отвечал он, глядя в тарелку.

— Ты не сумел сделать работу? Да?

— Да. Я не сделал того, что от меня требовали. И мне сказали, что я могу не приходить.

— Твой шеф на тебя кричал? Нет? — спросила взволнованно мама.

— Нет. Он не кричал. Он повторял, что у нас такая семейка, включая тетушку, из-за которой он может разориться.

— А что от тебя требовали?

— И ты, и дети знают, что от меня требовали. Они хотели, чтобы я отдал распоряжение, чтобы рубили лес.

— Веселый Бор? Но ты же сам утверждал, что это необходимо для города и никакой опасности в этом проекте нет, — напомнила мама.

Папа сильно покраснел и долго молчал. Но все-таки, глядя в тарелку, признался, что он ошибался.

— Ты не ошибался, — поправила мама. — Ты боялся своего шефа. Не так ли?

— Я боялся не за себя, а за вас.

Последние слова папа произнес совсем негромко, но мы из нашей комнаты, где готовили уроки, слышали все до единого словца.

— Что же теперь будет? — тревожно спросила мама.

— Со мной?

— Я спрашиваю, — повторила мама, — что будет с Веселым Бором? Его ведь все равно убьют?

Мама именно так и выразилась, сказав слово «убьют». При нас с братом она выражалась гораздо мягче. Но нам важно было услышать, что ответит папа. А он молчал.

— Мы сохраним наш Бор? Или не сохраним? — повторила нервно мама. — А если нет, то зачем нужна такая жертва? Нас выгонят из дома за неуплату рассрочки, а тебе придется идти на биржу для безработных…

Неизвестно, что ответил бы папа на этот раз, но тут вмешалась тетушка. Оказывается, она давно и бесшумно спустилась в столовую на ужин и еще на лестнице услышала последние слова.

— Это нужно для всех нас! — вот как она заявила, поджимая губы. — Да, да. И для меня тоже. Но еще наших детей, чтобы Мартин и Димок знали, что их папа тоже хороший человек. А значит, он будет летать.

— Да не хочу я летать! — возразил сердито папа. — Вот еще придумали. Я просто хочу честно делать свое дело.

Но тетя не обратила никакого внимания на его реплику. Она строго, как учительница, посмотрела на папу, потом на маму и уже громче произнесла, присаживаясь за стол:

— Дети, не делайте вид, что вы ничего не слышите. Идите немедленно за стол. Этот разговор ничуть не секретный и касается всей семьи. И вас тоже.

Мы с Димком сразу же вышли к столу. Мы знали, что тетю Дору сердить нельзя и притворяться нельзя. Она заранее все знает. И про Веселый Бор знает. И надо скорей услышать, что она скажет.

И когда мы появились и сели, тетушка Дора удовлетворенно оглядела стол и приступила к разговору.

— А теперь по порядку, — сказала она. — Веселый Бор мы не отдадим. Я уверена, что мы его не потеряем. А вот папу могли потерять. Да нет, он бы никуда не делся, — поправилась тетушка и посмотрела на папу, который, насупившись, молчал, — но это был бы уже не он, понимаете?

— Мы понимаем! — ответили мы с Димком. — Но мы знали, что папа не такой.

— Да. Это правда. Он не умеет лгать, — вставила молчавшая до сих пор мама и стала усиленно сморкаться в платок.

— Я тоже верила, что папа все поймет, — подтвердила тетушка. — Если мы спасем Веселый Бор, то мы спасем и наш дом. И семью. Вот что вы должны понимать. — Она посмотрела за окно, где в сумерках еще светились, как на экране, ее любимые белые розы. — Ну, разве можно здесь оставаться жить, если они (они! Понятно кто!) все убьют… И розы, и птиц, и — лес?! — воскликнула она.

Тетушка встала из-за стола и, прежде чем подняться к себе наверх, чуть спокойнее, обращаясь теперь ко мне с братом, произнесла:

— Главное, ваш папа этого не может не знать, все будет решаться как раз завтра на опушке Веселого Бора. Поэтому нам надо отдохнуть и набраться сил. Доброй ночи.

И она, не касаясь перил, легко взлетела на верхнюю площадку и оттуда помахала на прощание белой рукой.

Мы с братом сразу увидели, что тетушка в боевом настроении, а значит, завтра все будет хорошо. Но папа с мамой были погружены в свои тревожные мысли и совсем не разделяли тетушкин оптимизм. И нам стало их жалко-жалко. Так жалко, что мы не смогли долго заснуть.

А вот что там произошло. Когда мы с тетушкой туда подъехали: мы на велосипеде, а тетушка с нами по воздуху, на бечеве, увидели, что на опушке леса, будто танковая армия перед сражением, выстроилась вся их железная техника. Тут были крашенные в оранжевый цвет тракторы и бульдозеры, и огромные экскаваторы с ощеренными хищно ковшами, и даже небольшие, стрелой вверх, подъемные краны.

Наверное, подразумевалось, что после команды мистера Адамса они все сразу одновременно ринутся вперед и начнется крушение Веселого Бора. Прямо на бугорке, на опушке леса, уже стоял приготовленный для торжеств длинный стол, на котором мы увидели микрофон, а также сверкающие на солнце ножницы, которыми будут разрезать красную ленту.

Вслед за нами прибыл весь наш класс, потом другие классы, из других школ, и все они уселись вокруг пригорка, где стояли стол и микрофон. А учитель географии вывесил рядом со столом нарисованную им цветную карту, которая называлась так:

ТАК КУДА ВЕДЕТ ВАША ДОРОГА?

На этой карте зеленым ярким цветом был обозначен Веселый Бор, а красным — трасса, которую они проложат. Эта трасса кровавым кинжалом, может, так сделано специально, протыкала насквозь зеленый массив леса и упиралась в голубую речку, на берегу которой были обозначены дачные коттеджи. И среди них коттедж бывшего мэра и самого мистера Адамса.

Вот это было открытие. Водители, и среди наш друг Петер, толпились возле карты и, посмеиваясь, громко делились впечатлениями.

Но дальше произошло еще интереснее. Дети стали звать своих пап, и многие из родителей или их друзей спустились по склону к своим чадам и пристроились с ними на траве. И когда подъехали на машинах руководители фирмы, все они были, конечно, в черных костюмах, никого возле длинного стола уже не оказалось, кроме самого мистера Адамса.

Мистер Адамс выглядел совсем не так, как мы представляли. Он не был не жирный, не толстый и не очень даже старый. Но ножки у него были короткие и толстые и несуразно большая голова. Этакий коротышка с властными манерами и решительной походкой. Было видно, что он привык командовать и не привык слышать.

Слово «Наполеончик» произнесла сверху наша тетушка. Она устроилась на нижней ветке березки, прямо над головой президиума, так что ей все было видно и слышно.

— А ведь шеф-то впрямь как Наполеончик! — воскликнула она непринужденно, и все вокруг громко засмеялись.