— Твоего отца зовут Сеолбертом? — спросил я Сеолнота.

Тот удивился моей осведомленности, хотя на самом деле это была всего лишь догадка.

— Да, — выдавил пленник.

— Я знал его, когда был маленьким.

— Он мне рассказывал. — Священник помолчал и добавил: — Лорд.

— Я тогда ему не нравился, — признался я. — И уверен, до сих пор не нравлюсь.

— Господь наш заповедал нам прощать, — пробормотал он, но тем унылым тоном, каким говорят христианские попы, когда вынуждены признавать неприятную истину.

— Где твой отец теперь?

Священник некоторое время молчал, потом решил, видимо, что ответ не откроет тайны:

— Отец мой служит Господу в соборном храме Винтанкестера. Как и мой дядя.

— Рад, что оба они живы! — воскликнул я, покривив душой, потому как не любил братьев.

Это были близнецы из Мерсии, похожие один на другого, как два яблока. Они вместе со мной находились в заложниках у данов, и если Сеолнот и Сеолберт оплакивали свою долю, я радовался ей. Мне полюбились даны, а близнецы, истовые христиане, сыновья епископа, были воспитаны в убеждении, что все язычники — дьявольское отродье. Получив свободу, они отправились учиться на священников и сделались яростными ненавистниками северных богов. Судьба распорядилась так, что дорожки наши частенько пересекались. Они всегда относились ко мне с презрением и обзывали врагом церкви и еще похуже, но я в итоге поквитался с ними за оскорбления, выбив отцу Сеолберту бо́льшую часть зубов. Сеолнот был очень похож на отца, но я подумал, что беззубый Сеолберт наверняка назвал бы сына в честь брата. И угадал.

— Так что сын щербатого отца делает в нортумбрийских водах? — спросил я.

— Божью работу, — заявил он.

— Пытает и убивает рыбаков, то есть? — уточнил я.

На это попу ответить было нечего.

Мы пленили всех вражеских командиров и той ночью их заперли в пустой конюшне под охраной моих людей, но отца Сеолнота и сраженного печалью Вистана я пригласил поужинать в главном зале. Это не был пир — большинство дружинников поели раньше, — поэтому за столом оказались только экипажи кораблей. Единственной присутствующей женщиной, не считая служанок, была моя жена Эдит. Я усадил отца Сеолнота по левую руку от нее. Мне поп не понравился, но я решил проявить уважение к его сану и пожалел о своем поступке сразу же, как только он занял место за высоким столом. Священник воздел руки к закопченным балкам и принялся громким и резким голосом возносить молитву. Я посчитал этот жест проявлением храбрости, но то была храбрость дурака. Он просил Бога испепелить огнем сей «оплот пагубы», опустошить его, выжечь зло, поселившееся в его стенах. Я позволил ему помолоть языком некоторое время, потом попросил замолчать. Но когда вместо этого он только заговорил громче, призывая своего Бога низвергнуть нас в пучину ада, я кивнул Бергу.

— Отведи ублюдочного святошу в свинарник и закуй в железо, — велел я. — Пусть свиньям проповедует.

Берг выволок попа из зала, и мои люди, даже христиане, провожали его насмешками.

Вистан, как я заметил, смотрел на это молча и печально. Он пробудил во мне интерес. Его кольчуга и шлем, ставшие теперь моими, были лучшей работы, намекая на знатное происхождение бывшего владельца. Еще я предполагал, что, вопреки своей глупой браваде, это разумный молодой человек.

— Когда поедим, отведем его в часовню, — сообщил я Эдит, указывая на пленника.

— В часовню?! — удивилась она.

— Возможно, он захочет помолиться.

— Зарежь щенка, да и дело с концом, — жизнерадостно посоветовал Эгил.

— Думаю, он разговорится.

Мы немало выведали у остальных пленников. Небольшую эскадру из четырех кораблей сосредоточили в Дамноке в Восточной Англии, укомплектовав людьми, набранными в том же порту, в других гаванях Восточной Англии, а также в Уэссексе. По преимуществу в Уэссексе. Всем хорошо заплатили и обещали награду, если удастся меня убить. Начальниками над флотом, как нам сообщили, были отец Сеолнот, мальчишка Вистан и западный сакс по имени Эгберт. Я про Эгберта никогда не слышал, но пленники утверждали, что это прославленный воин.

— Господин, он настоящий великан, — уверял меня один из них. — Даже выше тебя! Лицо все в шрамах!

При этом воспоминании пленник вздрогнул от ужаса.

— Он находился на затонувшем корабле?

Среди захваченных не было никого, подходившего под описание Эгберта, поэтому я счел его погибшим.

— На «Хёлуберне», господин. На том маленьком корабле.

«Хёлуберн»[3] означало «Дитя исцеления», но, помимо прочего, так христиане называли самих себя. Интересно, подумалось мне, может, у всех четырех кораблей были благочестивые имена? Скорее так, ибо еще один пленник, сжимая висящий на груди деревянный крест, заявил, что отец Сеолнот обещал небеса и прощение всех грехов любому, если им удастся меня убить.

— Почему Эгберт находился на маленьком корабле? — вслух размышлял я.

— Он же самый быстрый, — пояснил первый пленник. — Остальные корабли — настоящие корыта с парусами. «Хёлуберн», может, и мал, зато удал.

— В смысле, что ему легче сбежать в случае заварухи, — с издевкой подхватил я, и пленник только кивнул.

По моим прикидкам, от отца Сеолнота мне ничего выведать не удастся, а вот Вистан мог оказаться отзывчив на доброту. Поэтому, как только ужин закончился, мы с Эдит повели парня в беббанбургскую часовню, построенную на низком уступе скалы близ господского дома. Сложена она была из бревен, как и большинство строений в крепости, но христиане из числа моих дружинников устроили в ней каменный пол и застелили его дерюгами. Часовня была невелика: шагов двадцать в длину, а в ширину — вполовину меньше того. Окон в ней не имелось, из обстановки — только дощатый алтарь в восточном конце, несколько стульчиков да скамья у западной стены. Три стены из четырех завесили для защиты от сквозняка простыми вязаными полотнищами, а на алтаре возлежал серебряный крест, всегда начищенный до блеска, и стояли две большие свечи, постоянно горящие.

Когда я ввел его в храм, вид у Вистана стал озадаченный. Он нервно посмотрел на Эдит, на груди у которой, как и у него, висел крест.

— Лорд? — с беспокойством обратился он ко мне.

— Нам подумалось, что тебе захочется помолиться, — заявил я, усевшись на скамью и привалившись к стене.

— Это освященный храм, — заверила парня Эдит.

— У нас и священник есть, — добавил я. — Отец Кутберт. Он живет тут, в крепости. Кутберт слеп и стар и в последнее время занедужил, поэтому попросил капеллана из деревни занять его место.

— В деревне есть церковь, — объяснила Эдит. — Завтра мы туда сходим.