Ладонь Годрика скользнула от бедер к коленям, и колючая боль исчезла. Долг повелевал сказать ему, что в его прикосновениях больше нет необходимости, но ведь в течение многих лет Мейриона мечтала именно об этом мужчине и ни о каком другом.

Она закрыла глаза и, прислонившись к нему, покорилась его рукам. Его прикосновение казалось долгожданным костром холодной зимой, а пальцы оставляли горящие следы на ее ногах и разжигали странное пламя внутри.

«Он чудовище, чудовище», – монотонно повторяла Мейриона, но тело предавало ее, и жар растекался у нее между ног.

– Прекрати!

Руки Годрика замерли.

Неловко, как рыба, оказавшаяся на палубе корабля, Мейриона соскользнула с его колен и упала на землю, ее роскошные волосы веером рассыпались по земле.

Монтгомери наклонился, сорвал пучок травы и растер его в пальцах. На одно невыносимое мгновение Мейриону охватило желание прижать исполосованное шрамами лицо к груди и расспросить этого человека, узнать правду о том, что же с ним произошло.

Выражение его лица было мрачным, но глаза полыхали голубым пламенем.

На мгновение в памяти Мейрионы возник голос матери: «Не подходи слишком близко к огню, моя сладкая. Он тебя обожжет».

Она напряглась.

– Не прикасайся ко мне!

– Но почему?

– Потому что я принадлежу другому.

Годрик дотронулся до ее ноги. Еще до того как его ладонь коснулась ее бедра, по коже прошел трепет предвкушения.

– Ты говоришь это мне или убеждаешь себя? Лицо Мейрионы вспыхнуло, и она отодвинула ногу.

Ей легче было владеть собой, когда он не прикасался к ней. Неужели он видит ее насквозь? И как она может быть такой распутной?

– Оставь меня, я тебе не принадлежу.

– Да? У меня есть бумаги о помолвке, которые доказывают обратное. – Монтгомери наклонился к ней, от него исходил терпкий запах мускуса, и он казался скорее частью природы, чем творением цивилизации. Мейриона вдруг почувствовала, что ей трудно дышать, словно вместо воздуха в ее легкие проник обжигающий песок пустыни.

– Отпусти меня. Помолвка разорвана.

– С помощью силы, графиня.

Услышав свой новый титул, Мейриона вздрогнула: в его устах слово «графиня» звучало как «шлюха». В ее душе закипела ярость.

– Я по крайней мере дворянского происхождения, а ты – не имеющий титула незаконнорожденный. Я никогда не стану твоей женой.

Валежник хрустнул под ногами Годрика, когда он неторопливо поднялся. Вся его мягкость куда-то исчезла, серпообразный шрам на лице побелел, а глаза засверкали. Он вытер руки о штаны, как будто стирая с них ощущение ее ног.

– Ты будешь моей – женой или рабыней, не важно.

– Никогда!

На щеках Годрика заходили желваки.

– Можешь не сомневаться, милая пленница, король Эдуард подтвердит мои права на тебя.

Мейриона покачала головой:

– Он этого не сделает. Бумаги о разрыве нашей помолвки были подписаны и скреплены печатью церкви, и я уже замужем.

– Ты разорвешь этот незаконный брак. Я не потерплю новых претензий на свою землю.

– Это не твоя земля, – заявила Мейриона. хотя на самом деле вовсе не чувствовала себя столь уверенной, как пыталась это изобразить. Земли зачастую просто завоевывали мечом или получали благодаря прихотям короля, а церковь, вместо того чтобы следовать закону, подчинялась тому, кто бросал ей больше золота.

Годрик глубоко вздохнул, горячий взгляд остыл, руки расслабились. Его спокойствие напоминало надвигающуюся бурю, которая могла разразиться в любой момент.

Сухой лист, оторвавшись от ветки, плавно опустился на плечо Монтгомери.

– Миледи, эта земля принадлежит мне, так же как и вы.

Его взгляд замораживал, веревки натирали ей запястья. Не в силах пошевельнуться, Мейриона плюнула на траву, хотя больше всего ей хотелось плюнуть ему в лицо.

– Мужчины часто забирают то, что им не принадлежит.

– Возможно, но я беру только то, что действительно принадлежит мне. – Он приподнял ее подбородок. – Например, тебя. Ты ведь все еще девственница?

Мейриона уставилась на деревья. Итак, ее девственность стала трофеем, который достается победителю.

– Ты не можешь использовать мою девственность против меня.

Годрик усмехнулся.

– Конечно, нет. – Его взгляд медленно прошелся по ее телу. – Скоро ты будешь носить моего ребенка, и тогда…

– Ублюдок!

Обхватив голову Мейрионы ладонями, Годрик повернул ее лицом к себе, и теперь они смотрели в глаза друг другу.

– Мужчин я убивал и за меньшее оскорбление.

– Если бы ты собирался меня убить, то уже сделал бы это.

– Пожалуй, но есть участь пострашнее смерти, графиня.

Мейриона потянула свои оковы, чувствуя, что с каждой минутой они давят все сильнее. Раздражение и страх заставляли ее пренебречь опасностью. – Развяжи меня, беспородная тварь!

Годрик провел пальцем по ее щеке:

– Тебе полезно испытать страх за свою судьбу.

– Презренный ублюдок! Сын шлюхи!

Резко поставив Мейриону на ноги, Монтгомери жестко посмотрел ей в глаза:

– Думай, что говоришь, девчонка, или я положу тебя поперек колена и задам тебе хорошую трепку, которой ты вполне заслуживаешь.

– Ты не посмеешь!

– Ты сомневаешься, что человек, похитивший тебя из спальни в брачную ночь, не сумеет тебя отшлепать?

Бешенство охватило Мейриону. Как он смеет ей угрожать!

– Извиняйся, – скомандовал Годрик и схватил ее за плечи.

Извиняться? Она не сделала ничего, чтобы заслужить такое, – это он вытащил ее из теплой кровати и взял в заложники.

– Просить прощения? У тебя, чья мать была шлюхой? Как только слова сорвались с ее губ, Мейриона тут же пожалела о своей несдержанности.

Тишина повисла тяжелой весенней сосулькой, готовой в любой момент грохнуться на землю. Годрик зло прищурился, затем опустился на одно колено и резко дернул пленницу к себе.

От неожиданности у Мейрионы перехватило дыхание. Ее тело полетело вниз навстречу земле, но негодяй направлял падение, и она, вскрикнув, оказалась лежащей на животе у него на колене. Волосы, растрепавшись окончательно, образовали золотисто-каштановый занавес перед ее лицом. Боже всемогущий, этого ей только не хватало!

– Отпусти меня, животное!

В ответ она получила три сильных шлепка по ягодицам. Пронзительно вскрикнув, Мейриона попыталась вывернуться, но тяжелая рука вернула ее на место.