Потом он заметил фирменные синие куртки ФБР — наверное, это парни из Группы по освобождению заложников из Квонтико. Их считают крупными спецами. Вот это здорово, он ни за что такое не пропустит, пусть это даже немного опасно для него — находиться здесь! Потом он заметил несколько машин командного состава. А в «мертвой зоне», то есть за внутренним оцеплением, засек и самого главнокомандующего.

А потом Майкл Салливан заметил еще кое-что, и он застыл на месте, и сердце у него заколотилось. Знакомый парень в цивильной одежде — он разговаривал с одним из агентов ФБР.

Салливан сразу его узнал, этого малого в штатском. Его звали Алекс Кросс, и у него с Салливаном было что-то в прошлом. И он вспомнил — Мэриэнн, Мэриэнн. Одно из его убийств, на память о котором остались фотографии.

Так-так, с каждой минутой все интереснее и интереснее!

Теперь я точно знал, зачем Нед Маони меня сюда вызвал.

По нашим оценкам, в лаборатории хранилось более ста пятидесяти кило дури, продажная цена — семь миллионов. Копы против копов. Ситуация выглядела безнадежной, никто из ввязавшихся в эту свару не выйдет из нее победителем. Я помнил, что сказал мне капитан Моран: «Шел бы ты отсюда подальше! Тут я работаю, и мне неохота каждый день видеть твою рожу!» Вот такое подведение итогов.

Никто из «сидельцев» не выказывал никакого желания сдаваться — ни наркодилеры, ни ребята из СВАТ. Кроме того, они не позволяли уйти оттуда рабочим подпольной лаборатории, запертым на четвертом этаже. Нам уже были известны фамилии и примерный возраст некоторых из них. Все эти женщины — выходцы из других стран — жили по соседству и не могли найти себе другую работу из-за незнания языка и отсутствия образования. А жить чем-то надо было.

У меня не было пока никаких соображений по выходу из сложившейся ситуации. Время близилось к десяти часам вечера, и я решил выйти за оцепление и походить вокруг. Слегка проветрить мозги. Может, придет в голову какая-нибудь идея, если отойти подальше и чисто физически ощутить себя вне заварушки.

Вокруг уже собрались сотни зевак, включая репортеров и телеоператоров. Я пересек несколько кварталов по Эм-стрит и добрался до угла, где жителей соседних домов уже интервьюировали телерепортеры. Я прошел мимо них, погруженный в собственные мысли, но вдруг услышал, как какая-то женщина, рыдая и всхлипывая, говорит: «Там мои родные, моя плоть и кровь, они заперты, и никому нет до этого дела! Всем на это наплевать!»

Я остановился. Женщине было не более двадцати, и она была беременна. Судя по виду, могла скоро родить. Может, сегодня же.

— Мой бабушка семьдесят пять лет. Она там, чтоб заработать, чтоб мой дети ходить католическая школа. Ее зовут Розарио. Она прекрасный женщина. Мой бабушка не должен умирать!

Я выслушал еще несколько таких же эмоциональных тирад. Говорили члены семей работавших в лаборатории, жены и дети наркодилеров. Одному из них было всего двенадцать лет от роду.

В конце концов я вернулся внутрь оцепления и стал разыскивать Неда Маони. Обнаружил я его среди каких-то начальников — все были в строгих костюмах; капитан Моран стоял поблизости, возле командного пункта, где обсуждался вариант отключения в здании электричества.

— У меня есть идея, — сообщил я.

— Отлично!

Мясник все еще крутился недалеко от установленного полицией ограждения, хотя и знал, что ему не нужно оставаться здесь, в Вашингтоне. Ему уже давно следовало быть дома, в Мэриленде. Но он решил, что стоит подождать. Ведь совершенно невероятное событие! С ума можно сойти! Он бродил в толпе зевак и чувствовал себя как ребенок, оторвавшийся от родителей на ярмарке.

У них тут даже продавцы мороженого топчутся, и хот-доги продают! Глаза у людей блестели от возбуждения: все хотели поглазеть на настоящую бойню. Что ж, ему тоже этого хотелось!

Он ведь на самом деле был помешан на всяких криминальных разборках. И знал, что эта его ненормальная страсть брала начало в тех далеких днях, которые он провел со своим папашей в Бруклине. Когда он был маленьким, папаша всегда таскал его с собой на все пожары и катастрофы, сообщения о которых он перехватывал с помощью приемника. Это было единственным развлечением, которое предоставлял ему родитель.

Его папаша был настоящим уродом. Он обожал пялиться на трупы — валяющиеся на тротуаре, изуродованные в автокатастрофах, вытаскиваемые из пылающего дома. Этот спятивший старик был когда-то первым Мясником из Слайго[9]— и гораздо хуже и страшнее, чем Мясник нынешний. Теперь Мясником был он сам. Его боялись, его, убийцу, искала полиция всех штатов. Он был настоящим мужчиной, он мог делать все, что пожелает, в том числе и сейчас.

Из задумчивости Майкла Салливана вывел голос, звучащий из микрофона. Он поднял голову и снова увидел этого детектива, Алекса Кросса. Это была сама судьба, словно в гости к Мяснику явились призраки из прошлого.

Я понимал, что моя идея довольно рискованная и вообще сумасшедшая, но все же ее стоило попробовать осуществить, если она спасет несколько человеческих жизней. А кроме того, никто все равно не предложил ничего лучше.

Так что в полночь мы установили микрофоны позади мощного заслона из полицейских машин и рейсовых автобусов — они были расставлены вдоль противоположной от здания стороны Пятнадцатой улицы. Выглядело это весьма внушительно. Вокруг, конечно, крутились с камерами телерепортеры.

Потом сюда пришли семьи заложников, я просил их рассказывать в микрофоны свои истории и умолять всех, кто находится внутри, сложить оружие и покинуть здание или хотя бы выпустить оттуда работников лаборатории. Родственники подтверждали, что положение безнадежное и что если засевшие в доме не сдадутся, многие могут погибнуть. Зрелище было душераздирающим, в толпе заплакали.

А потом началась трагикомедия. Дети напоминали о воскресном футбольном матче, где папочка должен быть судьей; кто-то говорил о свадебной церемонии, до которой осталась всего неделя, а беременная девица явилась сюда, чтобы умолить своего бойфренда сдаться властям.

Ответ не замедлил себя ждать.

Он последовал, когда двенадцатилетняя девочка говорила в микрофон о своем отце — наркоторговце. Внутри здания поднялась стрельба.

Она продолжалась минут пять, потом все стихло. Мы понятия не имели, что там произошло. Знали только одно — обращения родных и близких не подействовали.

Наружу никто не вышел. Никто не сдался.

— Ну ладно, Алекс, — сказал Нед, отводя меня в сторону. — Может, это помогло нам выиграть немного времени. — Мы, конечно, не этого добивались! И результат не соответствует нашим ожиданиям. Но…

В полвторого ночи капитан Моран отключил микрофоны. Выходить, похоже, никто не собирался.