Хайд взглянул на часы. Человек, которого он ожидал, запаздывал, поэтому Хайд подозвал официанта и заказал еще чашку кофе, с ненавистью наблюдая, как льется отвратительная жидкость. Нельзя было позволить себе сидеть без заказа — и без того он привлекает слишком много внимания. Шестифутовый рост и белая кожа сами по себе выделяли его среди окружающих, не говоря уж о рыжей бороде, а потому он всегда помнил, что за ним могут следить, хотя сейчас никого подозрительного так и не заметил. Взяв в руки газету, Хайд сделал вид, будто читает, а сам не переставал поглядывать из-под очков на снующих вокруг людей.

Мадинат-ас-Садр — один из восточных пригородов Багдада. До вторжения его называли «городом Саддама», а еще раньше — Революционным районом. Но названия не меняли сути: Садр оставался районом трущоб, на скорую руку возведенных в конце 1950-х годов, чтобы дать какой-то кров беднякам. Теперь здесь проживало гораздо больше людей, чем поначалу, и жилые дома оказывались перенаселенными раньше, чем успевал застыть бетон на их стенах. А за покупками все приходили сюда, на базар. Как раз сейчас было самое горячее время: люди возвращались домой с работы и спешили купить свежие продукты, хранившиеся в течение всего жаркого дня в холодильниках, за что покупателям не надо было платить. Такое количество мирных жителей, скучившихся на небольшом пространстве, — сущий кошмар, с оперативной точки зрения.

Несколько лет тому назад один человек приехал на мотоцикле, начиненном взрывчаткой, — прямо через контрольно-пропускной пункт, растерявший к вечеру бдительность, — и взорвался вместе с мотоциклом у главного входа, прихватив с собой на тот свет еще семьдесят восемь человек. На виду у жителей развалюх трупы унесли, кровь смыли водой из шлангов, и торговля продолжилась. На стенах домов и поныне видны щербины от врезавшихся в них осколков. Но этот рай для террористов-смертников был по той же причине лучшим местом встреч с доверенными людьми: где еще можно спрятаться надежнее, чем в самой толчее?

Хайд был человеком осмотрительным. Он приехал сюда пораньше и занял в кафе самое удобное для наблюдения место. Отсюда вся улица просматривалась на сто восемьдесят градусов, а крепкая стена за спиной никому не позволяла подобраться незаметно. Он готов был спорить на что угодно, что заметит своего человека прежде, чем тот к нему подойдет. Играть в эту игру он особенно любил, когда его посылали на подобные задания. Человек, которого он ждал, славился своим умением появляться и исчезать незаметно. Потому-то его и не могли поймать, несмотря на все старания разведок противоборствующих сторон. Но Хайд тоже был не промах в своем деле. Еще служа в 8-м разведбатальоне, он считался лучшим разведчиком в своем взводе. Хайд заслуженно гордился тем, что пока никому не удалось застать его врасплох, хотя друзья-приятели то и дело пытались его подловить. Они даже название придумали для этой игры: «Поймай Хайда».[24]Демобилизовавшись, он изо всех сил старался не утратить привычных навыков. Навидался того, что делает с человеком работа на частные компании: парни, уволившиеся из армии всего два-три года назад, обрастали жирком вместо мускулов и жили прежней славой, хотя давно растеряли свои таланты. С ним такого случиться не должно. В местечке, подобном этому, нельзя забывать о бдительности, иначе живо расстанешься с жизнью. И Хайд заводил себя, относясь к любому поручению так, словно это было опаснейшее задание, — на всякий случай. Могло ведь оказаться именно так.

Он обвел взглядом базар, слева направо, как ему было удобно. Когда он дошел до самой дальней точки, где вырастала стена, за которой ничего не было видно, рядом заскрипел стул. Хайд мгновенно развернулся.

— Деньги принес? — спросил Призрак, развалившись на стуле слева, где Хайду было его хуже видно. Голос был едва слышен за уличным шумом.

«Вот черт! Опять у него получилось!» — мелькнуло в голове Хайда. Он не спеша свернул газету и положил ее на стол, стараясь скрыть смущение.

— Как, а потрепаться? Ну там, «Привет, как поживаешь? Как жена и детишки?»

Призрак посмотрел на него с удивлением. Бледно-серые глаза оставались холодными, несмотря на жару и духоту.

— У тебя же нет жены.

— Откуда ты это знаешь?

— На такой работенке, как у тебя, никто не обзаводится женой, во всяком случае не так быстро.

Хайд почувствовал злость, даже кулаки сжались сами собой. Документы о разводе он получил от Ванды по почте всего полтора месяца назад — после того как она взломала его страничку в Фейсбуке и прочитала некоторые сообщения, вовсе для нее не предназначенные. Однако этот парень не может знать такие подробности. Он просто говорит наугад, но надо признать, угадывать он умеет. В эту минуту Хайду больше всего хотелось врезать кулаком промеж этих ненормально серых глаз.

Призрак улыбался, читая мысли Хайда и ощущая его ярость. Тот отвернулся, взял чашку, выпил кофе до самой гущи и лишь тогда осознал, что делает. В свое время ему приходилось встречать очень крутых парней, но этот выделялся среди всех прочих. Он был выше ростом, чем большинство иракцев, к тому же отличался немалой силой и гибкостью. От него так и веяло угрозой, словно от гранаты с выдернутой чекой. Местные не желали иметь с ним дела. Они говорили, что он — дух пустыни. Поэтому работать с ним всегда выпадало Хайду. Хайд в духов не верил, просто делал то, что было приказано: армейские привычки накрепко въелись в него.

— Деньги в портфеле, портфель под столом, — проговорил Хайд, вглядываясь в толпу на базаре и избегая встречаться взглядом с серыми глазами собеседника. — Я держу ручку ногой. Передашь пакет — уберу ногу.

Что-то глухо стукнулось о столешницу, и перед Хайдом оказался предмет, замотанный в грубую мешковину.

— Кот в мешке? Так не пойдет. — Хайд покачал головой и сердито нахмурился.

Чуть помедлив, он развернул мешковину и внимательно изучил завернутый в нее предмет. Камень выглядел совершенно заурядным. По всему городу громоздились кучи битых камней, почти таких же, как этот. Хайд перевернул его и увидел бледные отметины — какие-то черточки и завитушки.

— До черта денег платят тебе за старый булыжник, — буркнул он, завернул камень и убрал ногу с портфеля, в котором лежало пятьдесят миллионов иракских динаров — эквивалент примерно сорока тысяч американских долларов.

Призрак встал из-за столика, уже сжимая портфель в руке.

— Постарайся потратить их с толком, — бросил ему Хайд, немного успокоенный тем, что за деньги он больше не отвечает. — Похоже, твою дойную корову вот-вот прирежут.

Призрак, поколебавшись, снова опустился на стул.

— О чем это ты?

Хайд наслаждался растерянностью, написанной на лице собеседника. Что ж, теперь он возьмет реванш у этого чокнутого.

— Надо следить за тем, что в мире делается, — назидательно произнес он и подтолкнул через стол газету. На первой полосе вверху красовалась большая фотография рунской Цитадели, а пониже — крупно набранный заголовок: