Чистяков нутром почуял, что здесь не все чисто. Дело попахивало преступлением. Либо убийство, либо несчастный случай по чьей-то вине и брошенное тело. При своей страсти к разгадке сложных загадок спасатель не удержался и немедленно выдвинул еще одну гипотезу. Таинственный погибший альпинист шел в горы один, поэтому рядом никого и не видно. Куда и зачем он мог идти один, ведь альпинисты поодиночке в горы не ходят? Значит, ему что-то было нужно, причем в отсутствие свидетелей. Может, что-то искал. Или прятал. Что, клад? Шутки шутками, а кое-какие старинные ценности в горах находят до сих пор. И оружие времен войны тоже находят. Значит, здесь какая-то тайна.

Все эти мысли промелькнули в голове Чистякова за пару секунд, пока он рассматривал тело, лежащее в расщелине. Все гласные и негласные законы альпинистов требовали немедленных действий, и Чистяков к ним приступил. Самое главное было теперь отправить группу, которую он вел. Был в ней один более-менее опытный альпинист, который по своей квалификации мог бы пойти и на настоящее восхождение. В этот маршрут, который иначе как турпоходом и не назовешь, он отправился из-за своей девчонки. Девочка была совсем начинающая, но стремилась приобщиться к альпинистскому братству своего ухажера. «Вот его-то, – решил Чистяков, – я и отправлю вести группу домой. Лучше всего было бы, конечно, оставить его с собой, для спуска к телу, в качестве подстраховки, но тогда некому будет вывести из гор группу. Ладно, обойдусь один, не мальчик, – решил Игорь».

Объяснив ситуацию под оханье и аханье перепуганных девочек, Чистяков объяснил новому старшему группы, каким маршрутом лучше всего вывести группу. Особенно тщательно он объяснил, как и что нужно сделать по прибытии на базу. В смысле, доклада о трупе в расщелине. Сам же Игорь, собрав необходимое снаряжение, хотел в одиночку спуститься в расщелину и осмотреть место происшествия. Хотя делать это придется все равно с самого верха.

Некоторое время Чистяков еще стоял и курил, глядя вслед уходившей группе. Нелепость гибели человека не давала ему покоя. Объяснение всему могло быть очень простым. Например, альпинистов было двое: один сорвался, а второй отправился к спасателям докладывать о происшествии. Все просто и никаких тайн. Но Чистяков не был бы Чистяковым, если бы поверил в это предположение. Не ходят альпинисты на эту стену, и все тут. Идти в горы вдвоем, одной связкой – такого он тоже не мог припомнить. Идут всегда группой, по две-три связки, иначе это не тренировка.

Около часа Чистяков поднимался по отлогому склону, выбирая место прохода к северо-западной стене. Наконец он ступил на узкий карниз, по которому он мог пройти почти полпути к тому месту, откуда предположительно и сорвался альпинист. Еще через двадцать минут нашлось и место для спуска к телу. Оно было очень удобным, но, спустившись здесь, Чистяков оставил бы без осмотра точку, откуда человек сорвался, а эта информация очень будет нужна при расследовании обстоятельств гибели. Пришлось Чистякову идти дальше. Карниз неожиданно закончился, и спасатель стал осматриваться. До нужного места было рукой подать, но простого пути туда не было. Нужно подняться на стену в том месте, где он сейчас находился, пройти гребнем, а потом спуститься на карниз. Или сразу спуститься метров на пять-десять и пройти стену по горизонтали, а потом подняться к нужной точке.

«Не стоит, – решил Чистяков. – Без подстраховки сверху не стоит и пробовать, а в одиночку у меня на это уйдет несколько часов. А сколько у меня вообще времени-то в запасе до наступления темноты? – Он посмотрел на часы – половина четвертого. – Солнце начинает садиться в это время года около семи. Значит, три с половиной часа на спуск и подъем. В принципе – реально, только вот ночевать придется в горах, а мне завтра на работу. Ладно, не это главное, все равно это мой долг как альпиниста и спасателя. Из любых соображений я должен все выяснить, начальство это одобрит».

Место, откуда человек сорвался в расщелину, Чистяков нашел почти сразу. Очень характерные следы. А если он их увидел и они до сих пор сохранились, то все произошло не более суток назад. Сорваться тут мог только совсем неопытный человек. На самом краю карниза остался очень заметный и характерный след от камня. Достаточно было на него только наступить. А вот рядом следы чего-то острого. Чего? Скорее всего, ледоруба, которым пытались удержаться на карнизе. Острая сталь вгрызалась в камни, оставляя четкие царапины, выворачивая мелкое крошево. Значит, был не один, шел в связке, и напарник пытался удержаться сам, когда веревка рванула его в пропасть, и удержать друга. Не удержался? Тогда там должно быть два тела. Значит, ответы на все вопросы лежат сейчас внизу.

Чистяков еще раз посмотрел на часы – без пятнадцати пять. Осталось всего два часа светлого времени суток. Он посмотрел вниз, в расщелину, конец его веревки лежал на камнях. Это хорошо, что длины хватило, обрадовался Чистяков, это облегчит спуск. Проверив петлю в карабине, как она тормозит на скольжении, он повернулся спиной к обрыву, выбрал слабину и пошел вниз по стене, отталкиваясь ногами от камней. Пришлось обойти пару острых, выпирающих выступов. Около одного он остановился. Здесь были следы крови и волокна одежды. Понятно, этого уступа при падении бедняга не миновал.

Еще несколько секунд, и Чистяков опустился на камни на дне расщелины. Ясно, парень падал после встречи с выступом уже почти вниз головой. Удар пришелся на шею и правое плечо. Нечего и надеяться – сломаны шея и позвоночник в грудном отделе. Изо рта вышло много крови, значит, переломаны ребра и, скорее всего, ребром пробито легкое. Естественно, при таком падении обширное повреждение внутренних органов. Что с головой, пока неясно, но кожа с правой стороны собрана основательно.

Чистяков не стал прикасаться к трупу и переворачивать его. Это дело специалистов. На всякий случай, уже скорее «для галочки», он приложил пальцы к сонной артерии на шее. Пульса, разумеется, не было. Тело было холодным, но это ни о чем не говорило. Оно и в жару остыло бы до трупной температуры за шесть-восемь часов, а здесь, на этой высоте, сейчас было не выше тринадцати. Это если ориентироваться на легкий парок, выходящий изо рта во время дыхания. Лицо погибшего, насколько Чистяков видел сбоку, было ему незнакомым. Даже если сделать поправку на гримасу смерти, то все равно лицо никого не напоминало. Скорее всего, он этого парня никогда раньше не видел. Кстати, гримасы смерти пропадают с лиц покойников примерно на вторые сутки. Потом лицо становится спокойным и умиротворенным. Здесь еще сохранилось выражение страха и боли. Опять же, время смерти – никак не больше суток.

Но самым интересным было не это. Чистяков осмотрел страховочную обвязку на трупе. Сделана она была профессионально, не придерешься. И кольца, и карабины были целы. Интересным было другое – на трупе лежала упавшая следом веревка. Немного, метров пять, и конец ее был перерезан. Это было очевидно и совершенно точно. Так веревки не перетираются, тем более не рвутся под действием тяжести. Несколько волокон были перерезаны острым ножом, причем было видно, что на веревке в этот момент был груз. Надо понимать, человек. Синтетическую веревку, которой пользуются альпинисты, так просто одним взмахом ножа, каким бы острым он ни был, не перережешь. Ее резали, когда этот парень на ней висел, это было очевидно. Сначала перерезался один жгут волокон, остальные немного вытянулись под нагрузкой, надрез на следующем жгуте на несколько миллиметров ниже, а вот последний лопнул под тяжестью тела, когда его перерезали почти наполовину.