— Не пытайтесь его задержать.

…

— Мы не знаем, что он задумал, но еще важнее, мы не знаем, в каком он состоянии. Он может выглядеть совершенно нормально, но внутри его может… быть настоящая буря. Если полиция… неважно, вооруженная или нет, приблизится к нему, и он сочтет их за врагов — может произойти беда. Такая, по сравнению с которой североирландские террористы покажутся хулиганами на футболе. Я не преувеличиваю.

…

— Этого человека готовили к диверсиям на территории врага во время войны. К партизанской войне. Он привык убивать тех, кого считает врагами и делать это, не задумываясь. Если вам не нужна бойня в городе, о которой и десять лет спустя не забудут — не рискуйте. Вызывайте нас и мы решим проблему.

Коммандер переводил взгляд с меня на Виздома

— С министром все согласовано — подтвердил Виздом — ваша задача найти его и не более того. Изымать его с улицы будем мы.

— Министерство обороны не имеет права действовать внутри страны.

— Это уже не так, и вы это знаете.

Коммандер теперь смотрел на меня

— Дайте свой телефон… И лучше чтобы вы не ошиблись.

Для паба было еще рано. Но мы направились в паб — тем более было еще время ленча, и можно было съесть настоящие британские «фиш энд чипс».

Виздом ездил на машине без мигалки, и потому мы ехали по городу раздражающе медленно. Тридцать миль в час — такое ограничение скорости действует по всему Лондону, а есть места, где ограничения пятнадцать и даже десять. Это потому, что Лондон стремится к показателю «ноль погибших в ДТП». Один из шагов на пути к этому — снижение разрешенной скорости. При тридцати милях в час максималки — совершить смертельное ДТП почти невозможно, и даже неопытный водитель — вполне уверенно чувствует себя в потоке.

— Вот в этом и различие между нами — сказал я, показывая на дорогу. Мы ехали куда-то на восток

— В чем же?

— У вас нет ни знаков, ни разметки на дороге. У нас их полно.

— Считается, что так водители будут осторожнее ездить.

— Знаю. Только у нас наоборот — если не повесить знак, а под ним и камеру, все будут гнать под сотню, как сумасшедшие.

Виздом остро глянул на меня, пытаясь понять, к чему это я. А я ни к чему. Просто так, мысли вслух. О той гигантской, почти межпланетной разнице, которая разделяет русских и англичан. Наверное, нет на свете людей более разных.

— Тут есть паб — сказал Виздом — там может и не для туристов, но не отравят. И там подают фиш энд чипс по-старому, в газете.

— Может, там и бараний бок найдется? Я голоден как волк.

— Спросим старину Дэнни. Что-нибудь, да найдется…

* * *

Паб и в самом деле был аутентичным донельзя — деревянный пристрой девятнадцатого века, стойки, даже кассовый аппарат — все оттуда, из старых добрых времен. Бараньего бока не нашлось, но нашелся утиный пирог — ничуть не хуже. Тоже типично британское блюдо — в средние века в тесто заворачивали и запекали тушки птиц целиком…

И туристов не было. Может, не сезон… после Брекзита цены тут упали, и туристам стало намного выгоднее.

Итак, нам принесли по порции аутентичных фиш энд чипс, плюс мне еще порцию утиного пирога — а Виздом ограничился пивом, безалкогольным. Мы сели в тесной кабинке, позволяющей смотреть на улицу — две узкие скамейки, стол, все из дерева, как будто маленькое купе. Можно есть, и смотреть на улицу. Лондонская улица — сама по себе нескончаемый бразильский сериал, кого здесь только не встретишь…

— Давай, откровенно — сказал Виздом — ты не веришь мне, а я не верю тебе. Меня приставили к тебе, чтобы присматривать, и тебе это не нравится. Ты можешь уйти от наблюдения, что и продемонстрировал.

…

— Проблема в том, что ты не сможешь поймать этого вашего… Лосева один, без помощи полиции. И ты тем более не сможешь работать, если полиция будет твоим противником. Я нигде не ошибся?

Да, в общем, все правильно. Почти.

— Откровенность за откровенность. Как думаешь, Мет вызовет нас, как только они его найдут? Или попробуют отличиться?

Виздом какое-то время раздумывал, потом пожал плечами

— А черт их знает. Полагаю, и у вас полиция и спецслужбы конфликтуют.

— Это везде так

— Распоряжение спущено с самого высокого уровня. Еще недавно никто бы не посмел, но сейчас… правительства меняются слишком быстро. Слишком. И каждый так и норовит поиграть в политику. Рид тоже. Все сейчас не на своих местах…

Я пристально посмотрел на британца

— Слушай, скажи… просто интересно. Какого хрена вы это затеяли с Брекзитом? Вам что, плохо жилось?

Виздом разбирался со своей рыбой

— Зачем тебе это?

— Просто интересно. Обычный застольный разговор. Ты кстати был за Брекзит или против?

Виздом смотрел на меня… я знал, о чем он думает. Можно ли мне доверять. Не настучу ли я? Или что-то в этом роде. Это кстати новое для Британии. Раньше таких мыслей у жителей Соединенного Королевства не было.

— Я голосовал за — сказал, наконец, Виздом

— Жалеешь? — в лоб спросил его я

— Нет. И знаешь, почему?

…

— Потому что рано ли, поздно ли — но это должно было бы случиться. Мы и континент — слишком разные.

— Намного ли?

— Разные, разные. Тебе кстати тоже нас не понять, тебя хоть и считают русским, но на деле ты — с континента. Такой же, как немец, француз или итальянец. Вам гораздо легче найти общий язык с Брюсселем, чем нам.

— Пока что не заметно…

— Заметно… я думаю, ты не обидишься, если я скажу — лет через двадцать, двадцать пять Россия будет в ЕС. Мы и американцы пытались, как могли противостоять этому, но это бессмысленно. Все равно, что пытаться остановить приход зимы. Она все равно настанет, даже если ты скупишь все тепловые пушки мира.

— Зачем же вы пытались это остановить?

— Затем, что с Россией Европа становится завершенным проектом. По-настоящему завершенным. И уже ничто не помешает ей быть самой собой. Германия теперь едина — это был первый шаг, а Россия в Европе — второй. А Европа, ставшая сама собой — это континент империй и войн.

— Я слышу это от человека, который когда-то владел четвертью мира[5]?

— Вот видишь, я же говорил, ты не поймешь.

…