– Вот су-уки! – с ненавистью произнес старший лейтенант Горохов, оглядев поруганную плантацию.

В лесопитомнике, порученном их с Петровым заботам, успели похозяйничать незаконные рубщики. В ровных рядах двухлетних хвойных там и сям зияли бреши.

– Не меньше пятидесяти деревьев спилили! – негодовал старлей.

– Больше, – убитым голосом поправил сержант Петров, глядя в сторону железнодорожной насыпи.

Под ней аккуратным рядком, как загорающие на пляже дисциплинированные пионеры, лежали отборные полутораметровые сосенки – идеальные рождественские деревца, которые наверняка будут восхитительно смотреться в новогоднем наряде из стеклянных шаров и мишуры. Однако сержанта предвкушение чужого праздника не порадовало.

– Почитай, сотню завалили! – скорбно заметил он и стянул с головы шапку, ассоциируя лежащие елочки не с загорающими пионерами, а с невинными жертвами массового побоища.

– Ну и нам с тобой теперь кирдык, – зло сказал старлей Горохов. – Засмеют окончательно. А то и вовсе из органов попрут. Блин, а я только в прошлом месяце пятнадцать штук за семестр заплатил!

– Жалко, – сказал Петров с сочувствием, которое, впрочем, было весьма умеренным.

У сержанта не имелось свободных пятнадцати тысяч. А если бы и имелись, он не стал бы отдавать их за обучение в юридическом институте МВД. Сержант Петров был простым и скромным парнем с простыми и скромными потребностями, преимущественно физиологического характера. Другое дело – бывший выпускник истфака старлей Горохов. Он страстно мечтал сделать карьеру и знал, что без профильного юридического образования ему не подняться даже до подполковника. А хотелось подняться много выше – старлей находил, что «генерал Горохов» будет звучать весьма внушительно.

Неосознанным жестом старлей тоже стянул головной убор, притиснул его к печени и тяжко вздохнул. Глядя на безвременно срубленные сосенки, он прощался не только с ними, но и с надеждами на блестящую милицейскую карьеру.

– Под откосом сложили, – сказал тем временем сержант. – На дрезине, что ли, увозить собрались?

Эта реплика повернула мысли старлея Горохова от печальных фантазий на тему бесславного милицейского будущего к тревожному настоящему, в котором еще можно было попытаться повлиять на ход судьбы. Воображение старшего лейтенанта услужливо нарисовало ряд жизнеутверждающих картин. Вот он, старлей Горохов, геройски задерживает преступников, цинично покусившихся на несовершеннолетние ели. Вот нелегальных рубщиков показательно судят и отправляют в те суровые края, где сосны рвутся в небо, а рубка их производится на законных основаниях, в порядке, крайне далеком от добровольного. Вот сто пострадавших от произвола сосенок в праздничном новогоднем убранстве уходят в детские дома, школы, садики и квартиры районного начальства, неизменно охочего до халявы и конфиската… Старший лейтенант представил даже визгливую радость избалованной младшей дочки полковника Вонюкова и неуверенно улыбнулся.

– По-моему, эти деятели еще не закончили, – сказал сержант Петров, продолжая обстоятельно разрабатывать тему. – Вишь, как деревца лежат? Растопырочками. В таком виде их везти негоже, ветки помнутся, поломаются, товарного вида не будет. Елочки, сосенки, пихты всякие – их перед транспортировкой вязать надо.

– Вязать – это правильно, – просветлев лицом, недобро ухмыльнулся Горохов. – Вязать – это очень даже хорошо. Только это не они, это мы их повяжем! А ну, загони-ка машину за елку пораскидистее, и пойдем поищем наших клиентов, заклятых врагов зеленых насаждений!

Спрятав свой «жигуль», милиционеры-гринписовцы тихо двинулись в обход плантации, для пущей таинственности поминутно присаживаясь за сосенками и оглядывая окрестности из-под мохнатых зеленых лап. При этом старлей Горохов, продолжающий мечтать о превращении своего позорища в достохвальный подвиг, был менее внимателен, чем его не обремененный фантазиями товарищ, и подозрительный звук первым расслышал именно младший по званию.

– Слышь? Кажись, они! – прошептал сержант с недоброй радостью карателя, напавшего на свежий партизанский след.

Старший лейтенант сторожко прислушался и торжествующе пробормотал:

– В лесу раздавался топор дровосека!

Стихотворный текст незначительно расходился с прозой жизни: звук, который уловило чуткое милицейское ухо, соответствовал не рубке, а пилке.

– Там! – приблизительно определившись с источником шума, Петров и Горохов разделились, чтобы взять противника в тиски.

И едва не припозднились с захватом: объект неожиданно сам выскочил из-под деревца навстречу старлею!

– Стоять! Милиция! – крикнул Горохов, приседая и растопыривая руки, чтобы не упустить резвую гражданку в нетипичном для вредителя леса наряде: модных джинсиках и кожаной курточке с рюшками.

– Милиция, миленькая! – опять же нехарактерно обрадовалась вредительница.

В следующую секунду она повисла на шее у старшего лейтенанта, как медаль на ленточке.

– Стоять! – задергался Горохов, спешно стряхивая с себя неожиданную «награду».

Вредительница держалась на форменной милицейской куртке цепко, как плющ на дереве, но, в отличие от безобидного растения, порывалась дополнить несанкционированное объятие поцелуями.

– Вот нахалка! – с плохо скрытой завистью возмутился сержант Петров, незаслуженно обделенный преступными ласками. – Так и запишем: при задержании сопротивления не оказала, но пыталась дать взятку натурой лицу, находящемуся при исполнении!

– Чего? – удивленно переспросила нахалка, отказываясь от намерения покрыть признательными поцелуями исполнительное милицейское лицо. – При каком задержании?

– Документики ваши предъявите! – утерев физиономию, злорадно сказал старлей Горохов.

– А орудие преступления вот сюда попрошу! – сержант Петров выдернул из кармана полиэтиленовый пакетик из-под благополучно съеденных пирожков.

Вытряхнув из него крошки, он ухватил нахалку за запястье и в имитации рукопожатия ловко вытряхнул из стиснутого кулачка миниатюрный клинок.

– Вы спятили?! – оскорбилась нахалка.

– Так и запишем: при задержании оскорбляла лицо, находящееся при исполнении! – с удовольствием отметил сержант.

– Какого преступления?!

– Да ладно вам! К чему запираться? – махнул рукой старлей, настроение которого улучшалось с каждой минутой. – «Какое преступление»! А такое: незаконная заготовка новогодних елей!

– В количестве ста штук! – услужливо подсказал сержант Петров. – Или не ста? Признавайтесь по-хорошему, сколько деревьев срубили?

– Чем бы я их рубила?! – удивилась нахалка. – У меня и топора нет, одна пилочка!

– Сколько деревьев спилили? – учел поправку сержант.

– Это дамская маникюрная пилочка!!! – завопила гражданка, топая ногами.

– Ага, рассказывайте! Дамская! – заржал сержант. – А нарисован-то на ней мужик с топором!