– Все-все? – Я испытующе посмотрела на Большую Медведицу.

По идее, ее можно было считать небесной покровительницей ста пятидесяти берлинских мишек…

– Бойтесь ваших желаний, ибо они могут сбыться! – подтолкнув меня локтем, Ирка с намеком процитировала древнюю китайскую мудрость. – Куда ты смотришь? Ты лучше туда посмотри!

Она бесцеремонно развернула меня в сторону пологого спуска, где мои любимые мужчины – муж и сын – уже седлали снегоход с громкими криками «Поехали, поехали, пора кушать тортик!». Сразу чувствовалось, что, если Коляны выиграют гонку на снегоходах и доберутся до тортика первыми, покушать его доведется не всем.

– Какого черта тебе еще надо? – с укором спросила меня Ирка. – Чего тебе не хватает?

Ясно было, что речь идет не о тортике. Я снова посмотрела на черное небо, потом на белую бездну, покачнулась и ответила как чувствовала:

– Наверное, мне не хватает равновесия.

– А ну, слезь с пригорка, – подружка стащила меня пониже.

Я усмехнулась и покачала головой:

– Я про другое равновесие говорю. У тебя монетка есть?

– У меня есть монетки! – встрял в наш душевный разговор хмельной и веселый Вадик. – И не простые, а почти золотые – два евро! Дать? Ты будешь бросать их в пропасть, чтобы сюда вернуться?

– Типун тебе на язык! Вернуться в пропасть, больно надо! Ленка, отойди подальше от края! – снова заволновалась Ирка.

– Давай свои евро! – я взяла у напарника иностранную денежку. – Сейчас я вам кое-что объясню про равновесие. Смотрим на монетку, думаем про жизнь: с одной стороны орел, с другой решка. С одной стороны – ясный ум, трезвый расчет, осторожность и предусмотрительность. С другой – буря чувств, порыв, кураж и восхитительное сумасшествие.

– Ну и что? – нетерпеливо выдохнула Ирка.

– А то, что нельзя раз и навсегда выбрать только одну сторону! Тогда монетка ляжет намертво! – горячась, объяснила я. – Надо найти и не упускать равновесие между тем и другим! В жизни грань тонкая, как ребро монеты, но иначе не катит!

– Сама придумала? Поэтично! – похвалил меня Вадик и проявил прагматизм и предусмотрительность, забрав у меня свои евро. – Ну, поехали истреблять тортик?

В этот момент в кармане моей куртки дважды пискнул мобильник. Я достала его, прочла поступившие эсэмэски и охнула:

– Поезжайте без меня, я спущусь чуть позже. Сначала приму без свидетелей особые поздравления.

Телефон пищал, как голодный птенчик.

– Можно посмотреть? – спросила Ирка и, не дожидаясь разрешения, сцапала мой мобильник. – «С Новым годом, дорогая!», «С новым счастьем, дорогая!», «Дорогая, до встречи в Новом году!»… Ух ты! Итого – шесть поздравительных эсэмэсок с обращением «дорогая»!

– Предсказуемая реакция на мои берлинские послания, – пробурчала я.

– Тогда эсэмэсок должно быть восемь! – вспомнил Вадик.

Динь! – мелодично звякнул мой телефон, добросовестно сообщая о прибытии седьмой эсэмэски.

– Ну-ка! – Ирка бесцеремонно огласила поступившее сообщение:

– «Поздравляю, дорогуша, жить будешь!»

– Это с кем? – заинтересовался Вадик.

– Просто жить, – поморщилась я. – Это от нашего директора Гадюкина праздничный приветик. Похоже, он доволен результатом нашего германского похода. Контракт мы не привезли, но врага устранили: у «змеюк» теперь столько неприятностей, что им не до поглощения конкурентов.

– Итого – семь эсэмэсок от семи растроганных мужчин, – подсчитал Вадик. – Ждем, что тебе напишет восьмой!

– Восьмой не напишет, – хмуро сказала я, отнимая у Ирки свой телефон.

– Почему? – огорчился он.

Я промолчала и отвернулась.

– Потому что он замечательный мужик и хороший человек? – тихо пробормотала моя догадливая подружка.

Она заглянула мне в лицо, вздохнула и потянула Вадика за рукав:

– Пойдем-ка…

Они ушли, хрустя снегом, как сладкоежка вафлями.

«Надеюсь, ты не собираешься заплакать?» – ворчливо поинтересовался мой внутренний голос, когда мы с ним остались одни.

– С чего бы мне плакать? – с вызовом ответила я и запрокинула голову, чтобы не дать пролиться слезам.

В черном небе над горной вершиной слепящими радужными кляксами расплылись огромные яркие звезды.

«Тебе они кажутся невероятно большими, потому что ты близко к небу, – мягко сказал внутренний голос. – А для других эти звезды как звезды. Совершенно обыкновенные».

– И для тех, кто в Берлине? – Я криво улыбнулась и вытерла глаза.

Звезды остались большими и яркими, но расплываться перестали.

«Все будет хорошо», – убежденно сказал мой внутренний голос.

Динь! – мелодично звякнул мой телефон.