Табличка на входе гласила, что все билеты на вечернее представление проданы. Однако кассы внутри работали, предлагая желающим VIP-места – естественно, по немалой цене. Гера купил билет и вышел на набережную Фонтанки. Сначала он хотел зайти в какое-нибудь ближайшее заведение, чтобы пообедать, но, увидев на пути цветочный магазин, передумал. Он приобрел впечатляющих размеров букет и подошел к зданию цирка со стороны служебного входа.

Двери даже не были закрыты изнутри; правда, сразу за ними в стеклянной будке сидел молодой серьезный охранник. Но тут беспроигрышно сработали журналистское удостоверение в красных «корочках» на «триколорной бумаге» и непринужденное вранье о предварительной договоренности об эксклюзивном интервью с Мистером Иксом. А цветы, разумеется, для его очаровательной напарницы!

Гере долго объясняли, как найти нужную ему гримерку и не оказаться случайно в тигриной клетке, хотя и морские львы в таком случае – вовсе не подарок. Но все равно журналист быстро и безнадежно запутался в непредсказуемых переходах и лестницах старого здания. Спасибо, выручил какой-то мужчина в махровом зеленом халате с огромными красными попугаями поверх ядовито-желтого трико – ну, прямо, смерть дальтоникам!

Прикрывшись своим роскошным букетом, Талеев постучал в дверь.

– Любезный! – Как хорошо был знаком журналисту этот голос! – Сколько раз уже я говорил, что гримерка Татьяны в противоположном крыле?

Имитируя кавказский акцент, Гера пробасил:

– Эй, дарагой! Зачем нам Татьян? Настоящий джигит никогда не променяет кунака на какой-то жэнщин! Вах! – Талеев сделал несколько шагов вперед, не опуская букета и тесня хозяина гримерки.

– Будет тебе сейчас и «жэнщин», и «кунак»!

С этими словами плечо журналиста с такой силой сжала вынырнувшая из-за букета рука, что он даже поморщился. Однако ловко перехватил запястье, вывернул его вниз и резко оттолкнул от себя:

– Теряешь хватку, Циркач!

Больше от неожиданности, чем от толчка, его противник шлепнулся обратно в кресло перед зеркалом, с которого только что поднялся. И обалдело уставился на Талеева:

– Команди-и-и-р…

В следующее мгновение Вадим уже тискал Геру в своих объятиях, вместе с рассыпающимся по полу букетом.

– Вах! Я же гаварыл: лубить будэм!

…Они пили крепчайший кофе, курили и никак не реагировали на постукивания, поскребывания и даже громовые удары в предусмотрительно запертую дверь гримерки.

– Не обращай внимания, здесь всегда такая катавасия. Цирк! – Вадим смотрел на журналиста с нескрываемой радостью, даже восхищением.

– Вадик, ну не век же мы не виделись!

– Век не век, а жизнь – это точно. Посмотри, как все переменилось! Время измеряется не астрономической длиной каких-то промежутков, а калейдоскопом событий, которые в них укладываются, количеством и качеством перемен.

– Господи, Вадька! Ты не меняешься, «Википедия» ходячая. Чья это была сентенция?

Вадим сделал вид, что обиделся:

– А я сам, по-твоему, уже вовсе не могу генерировать умные мысли, да?

– Конечно, можешь, дорогой! – успокоил друга Талеев. – Поверь, мне здорово не хватало именно твоих мудрых мыслей.

Циркач подозрительно вгляделся в лицо журналиста: не подкалывает ли? Потом успокоился и вернулся к прерванному разговору:

– Вот так я снова оказался в цирке. Представь, командир, нашлись люди, которые меня еще помнили! Пятнадцать лет прошло… И номер мой не забыли. Видел на афише: «Единственный в России!»? Сейчас никто этого больше не делает. Были даже некоторые трудности с выпуском в манеж: ведь я работаю настоящими кинжалами, никакой страховки, и повязка на глазах непрозрачная…

– Наверно, девушку-невесту никак не могли найти?

– А вот тут как раз все наоборот: отбоя не было.

– ?

– «Мани-мани-мани»… – пропел Вадим. – А ты-то, командир, как здесь оказался?

– Ну, во-первых, никакой я уже не командир. Вообще, на момент распада нашей Команды мне казалось, что, отойдя от активной деятельности и… э… рассредоточившись, мы достаточно обезопасим себя от какого бы то ни было преследования. У всех есть другие имена, другие биографии, достаточно… э… материальных ресурсов для новой безбедной жизни. Но я ошибался…

Дальше Гера во всех подробностях рассказал Вадиму о событиях последнего времени и заключил:

– Конечно, можно зарыться еще глубже. И право выбора есть у каждого. Моя персона – это не пример для подражания, а скорее исключение. Моя журналистская жизнь и не прерывалась ни на секунду. Как, например, твой цирк: на целые 15 лет… В общем, я появился, чтобы предупредить о реальной угрозе для каждого из нас, о том, что убийственная охота началась…

– Послушай, командир, – Вадим голосом подчеркнул последнее слово, – моя жизнь – это Команда. Я, наверно, каждую секунду ожидал, что вот откроется дверь и на пороге возникнешь ты… Да-да, только без цветов и кавказских поцелуев. Не разочаровывай меня. Лучше послушай, как мои поспешные выводы сообразуются с твоими мыслями и планами.

Вадим подлил кофе в два стакана и закурил новую сигарету.

– Итак, стало понятно, что нас не оставят в покое. Есть несколько тому причин, но достаточно одной: мы слишком много знаем. На роль куропатки в предстоящей охоте…

В этом месте Талеев подумал: «А я почему-то выбрал зайца!»

– …я категорически не согласен. Да и нет у меня вовсе опыта обреченного на заклание агнца! Я – за активное противодействие. Разумеется, всей нашей третью Команды.

– После убийств в Москве мы уже меньше трети, – печально констатировал Гера. – А с моими «мыслями и планами» ты «сообразуешься» на сто процентов.

– Ну, вот и отлично. – Вадим глянул на большие настенные часы. – У-у-у! Не обижайся, командир, до представления меньше часа осталось, мне надо подготовиться. А вот уж потом мы и встречу отметим, и все детали обговорим, и… Ну да об этом после.

– Да, конечно, Вадик. То-то, я слышу, стуки в твою дверь стали просто недопустимо настойчивыми. – Журналист прислушался. – И ведь еще кричат что-то по-латыни.

– Не, это просто обычный цирковой мат. Тебя устроить на представление куда-нибудь в оркестр или на приставной стульчик?

– У меня билет в вашу самую лучшую ложу.

– Какие мы гордые и знаменитые!

– Не, – Гера передразнил Вадима, – просто много «маней».

Талеев не любил цирк. Когда-то в самом раннем детстве очень-очень любил, а потом… Он много раз пытался вспомнить причины этого переломного момента своей биографии, но так и не смог. Просто пришел однажды со школьным культпоходом на представление и… убежал, еле дождавшись антракта. Звери показались маленькими и грязными, фокусник – обманщиком, клоун – безнадежно тупым и наглым, тетки – жирными, а мужики – старыми. Причем безбожно халтурили все, включая дрессированных собачек!