это не объясняет, почему ты решила назвать нашего сына моим именем и почему решила, что он должен жить в Новой Зеландии, а не у тебя на родине, в Австралии. Мне кажется, ты сделала этот выбор более осознано, чем хочешь сейчас показать.

Шерил ничего не оставалось, как пожать плечами. Мстительность угасала в ней, поскольку сил на нее не осталось.

— Не стану отрицать, что, помня о трудностях собственного детства, я решила дать Сидди все самое лучшее, все, что в моих силах. Я решила начать жизнь с чистого листа, мне тяжело было оставаться в Австралии, слишком много горя в моей жизни связано с этой страной, а в Новой Зеландии… — Шерил умолкла, поскольку чуть было не проговорилась: в Новой Зеландии она познала любовь, обрела веру в лучшее будущее и в себя.

— Я не забыл твоих рассказов о детстве и благодарен тебе за то, что ты сделала для… Сидди. — Он запнулся, прежде чем произнести имя ребенка. — Господи, Шерил, ведь ты была так бедна! — внезапно взорвался Сидни. — Почему ты не дала мне знать?! Скажи, ради всего святого, как ты выжила?!

— Тебе это в самом деле интересно?

Упоминание о бедности задело Шерил за живое: Сидни, невольно выпятил свое богатство и знатное происхождение. Жаль, что в свои наивные девятнадцать она совершенно не придавала значения классовому барьеру, разделявшему их. Но даже сейчас она с внезапно нахлынувшей тоской спросила себя: а так ли это важно? Нет сомнений, что до своего отъезда в Крайстчерч Сидни любил ее. Однако именно тогда он вновь встретился с девушкой, о которой ничего не говорил Шерил, и именно тогда предложил этой девушке стать его женой. Может, возвращение в свой круг открыло Сидни глаза на то, что Шерил пригодна исключительно для кратковременного летнего романчика. Неужели она ошибалась, приняв за любовь обычную похоть, которая и заставила Сидни изменить своей возлюбленной?

— Все это было так давно, — пробормотала Шерил, — что и вспоминать не стоит… Сейчас важно только одно — Сидди и его здоровье.

— Согласен.

Когда они возвращались в больницу, Шерил осознала, сколько недосказанного осталось между ними, но теперь придется соблюдать временное перемирие. Ее любовь к сыну заглушила беспокойство о том, как к ней, к Шерил, относился и относится Сидни. Горечь и старые обиды — все должно отойти на задний план перед обязанностями по отношению к Сидди, твердо сказала она себе, обязанностями, которые — и без слов видно — Сидни вполне разделяет со мной.

— У меня скоро операция. — Когда они подошли к палате Сидди, выражение его лица смягчилось. — Я зайду, когда освобожусь. Но, если ты не возражаешь, я бы и сейчас заглянул к нему. Ведь я обещал быть с ним, когда он проснется.

— О чем ты говоришь, Сидни? Тебе нет нужды просить у меня разрешения, — не успев подумать, ответила Шерил, ибо мольба, застывшая в его взоре, растопила что-то в глубине ее сердца.

К тому времени как приехала Леонора, Сидни уже ушел, а Шерил чувствовала себя опустошенной и близкой к слезам.

После ухода Сидни ребенок почти двадцать минут сражался со сном, капризничая и ворчливо отвергая попытки Шерил и Габи ответить на вопросы, которые мальчика крайне интересовали, и ответить на которые, по его мнению, мог только доктор.

С появлением Леоноры Шерил почувствовала облегчение и вкратце сообщила ей новости, включая состояние Сидди, который к этому моменту кое-как успокоился и уснул.

Когда медсестра ушла, а Леонора уселась возле кровати малыша, Шерил ей пожаловалась:

— Сидни не должен был столь подробно все рассказывать малышу. Он так расписал все детали удаления грыжи, что у Сидди возникла масса вопросов… Нас с Габи он и слушать не хочет, подавай ему доктора, и все тут.

— Интересно, Сидни его интересует как отец или как доктор? — задалась вопросом Леонора.

Шерил замерла, с ужасом осознав, что предстоит еще и ребенка познакомить с папочкой.

— Нет, малыш пока ничего не знает, — напряженно ответила она, — так что Сидни для него всего лишь доктор.

— Однако, родная моя, ты вроде уже почуяла какую-то угрозу?

— Да. Я понимаю, это глупо, но… — Шерил даже зажмурилась, представив, какое впечатление может произвести на пятилетнего ребенка сообщение, что обаятельный высокий хирург — его отец. Но заговорила она о другом: — Возможно, я ошибаюсь, критикуя Сидни за слишком подробные объяснения, потому что где-то в глубине души чувствую, как это успокаивает Сидди, хотя он и узнал полную правду о своем положении.

— Бабушка… — сонно пробормотал Сидди, открыв глаза. — Где ты скрывалась прошлой ночью?

— Ах ты, моя крошка! Проснулся! — заворковала Леонора, склонившись над кроваткой и целуя малыша. — Бабушке пришлось уехать, чтобы немного поработать.

Сидди протянул руки и крепко обнял ее за шею.

— Не огорчайся, теперь ты не скроешься от нас надолго, ведь завтра мне будут делать операцию. Мой доктор рассказал мне о ней все-все.

Малыш внимательно смотрел на бабушку, желая знать, как она отнесется к этому известию.

— Не сомневаюсь, ты перенесешь операцию так же мужественно, как твой дружок Дик, — бодро заметила Леонора.

Сидди важно кивнул.

— Только сразу домой я не смогу вернуться, потому что мой животик зашьют, а потом нужно будет вытащить нитки.

— Ничего, зато потом ты будешь совсем-совсем здоровым, — нежно заверила Леонора. — Знаешь, детка, если я заболею, то буду лечиться только в этой больнице, ведь здесь такие замечательные врачи.

Все трое почти час провели за мирной беседой, и Сидди просто купался в любви близких, пока к нему не подкралась сонливость.

Леонора посмотрела на часы и воскликнула:

— Ох, сколько времени! А я и забыла сказать твоей мамочке, что у меня скоро важная встреча.

— Очень важная? — Сидди надулся.

— Боюсь, да, — вздохнула Леонора. — Но это даже хорошо, что мне теперь надо уйти. Я вижу, ты здорово устал, тебе стоит немного вздремнуть.

— Но ты же не встретилась с моим доктором, — чуть не со слезами в голосе сказал малыш. — Мама, когда он придет?

— Скоро, как только закончит свои дела. Он же обещал тебе. — Шерил погладила сына по голове. — Ты бы вздремнул немного, пока я провожу бабушку до машины.

Ждет своего доктора, которого успел полюбить, даже не зная, что это его отец, тоскливо подумала Шерил.

— Надо признать, — пробормотала Леонора, когда они покинули палату, — Сидди никогда не был таким спокойным, видно, этот доктор и вправду имеет на него большое влияние. — Она нежно потрепала Шерил по щеке. — И не пытайся отрицать, что и сама видишь, как мальчик тянется к Сидни. Он малыш сообразительный и прекрасно