— У Боуи?

— Да. — Шутер кивнул. — Именно там. В общем, я схватилпервую попавшуюся книгу. Она могла оказаться карманной Библией, так как я дажене посмотрел на обложку. Но это был ваш сборник рассказов «Каждый бросает помонете». И, насколько мне известно, в нем действительно были ваши рассказы.Все, кроме одного.

Пора остановить этого Шутера. Он уже выпустил пар, и поразаткнуть его котел.

Но Морт с удивлением заметил, что пока ему вовсе не хочетсяэтого делать. Вполне возможно, что Шутер действительно был писателем. Онобладал двумя главными качествами: умением рассказывать сказку так, что вамхотелось дослушать ее до конца, даже если вы уже знаете, каким будет конец, ибыл так полон дерьма, что едва не скрипел.

Вместо того чтобы сказать — даже если по какой-то дикойприхоти воображения Шутер говорил правду, — что он, писатель, сотворил этотнесчастный рассказ за два года до появления сборника, Морт зачем-то уточнил:

— Так значит, вы прочли «Посевной сезон» прошлым июнем вавтобусе «Грейхаунд», по дороге в Джексон, куда отправились, чтобы продать своюмолочную ферму.

— Нет. Получилось так, что я прочел его на обратном пути. Япродал ферму и возвращался тем же автобусом, но с чеком на шестьдесят тысячдолларов в кармане. Первую половину рассказов я прочел по дороге туда. Они нестали для меня большим потрясением, но помогли скоротать время.

— Спасибо.

Шутер мельком взглянул на него и процедил:

— Я не собирался делать вам комплимент.

— Я в этом не сомневался. Шутер задумался на минуту, затемпожал плечами:

— В общем, на обратном пути я прочел еще два рассказа.., апотом этот. Мой.

Он посмотрел на облако, ставшее теперь бесформеннойвоздушной массой мерцающего золота, затем снова на Морта. Его лицо былобесстрастным, как и прежде, но писатель внезапно понял, как жестоко ошибался: вэтом человеке не было ни толики покоя и безмятежности. Его ввела в заблуждениеироническая маска, которую Шутер надевал на себя, чтобы сдержать свой гнев и неубить Мортона Рейни сразу, прямо голыми руками. Да, лицо Шутера былобесстрастным, но глаза пылали глубокой, дикой яростью, какую Моргу едва лидоводилось прежде видеть. Он понял, что поступил глупо, свернув у озера на этутропинку, которая вполне могла привести его к гибели от рук этого парня.Человек, стоящий перед ним, был достаточно сумасшедшим — во всех смыслах этогослова, — чтобы совершить убийство.

— Я удивлен, почему никто не заподозрил, что этот рассказнаписали не вы — ведь он совсем не похож на другие, ни капельки.

Голос Шутера звучал по-прежнему ровно, но теперь Мортпонимал, что это голос человека, который изо всех сил держал себя в руках,старался не сорваться, не схватиться за дубину, не кинуться на своегособеседника; это был голос человека, который знал, что в любую минуту готовсовершить убийство, едва услышав, как его собственный голос выходит из-подконтроля и наполняется яростью от обиды: голос человека, который знает, каклегко можно превратиться в линчевателя.

Морт неожиданно почувствовал себя так, будто попал в темнуюкомнату, пересеченную тонкими, как волоски, проводами, протянутыми к брикетумощной взрывчатки. Трудно было поверить, что всего лишь несколько секунд назадРейни казалось, будто он держит ситуацию под контролем. Его собственныепроблемы — отношения с Эми, бездарное сидение перед компьютером — казалисьтеперь незначительными деталями незначительного пейзажа. В действительности онивообще потеряли всякий смысл. Теперь у Морта была только одна проблема, изаключалась она в том, чтобы не погибнуть, вернуться домой и дожить хотя бы дозахода солнца.

Он открыл рот и снова закрыл его. Морт не посмел сказать нислова, во всяком случае, сейчас. Комнату пересекали натянутые провода.

— Я очень удивлен, — повторил Шутер все тем же низким,ровным голосом.

Теперь его безмятежность казалась жуткой пародией наподлинное спокойствие. Морт услышал свой голос:

— Моя жена. Ей этот рассказ не понравился. Эми сказала, чтоон совсем не похож на то, что я писал прежде.

— Как он попал к вам? — грозно растягивая слова, спросилШутер. — Вот что я действительно хочу знать. За каким чертом такой сытыйзасранец, как вы, забрался в какую-то вонючую дыру в Миссисипи и украл мойчертов рассказ? Для чего вам это понадобилось — если только вы не украли и всеостальные свои писульки? Объясните хотя бы, как он к вам попал, этого мне ужебудет достаточно.

Ужасная несправедливость этих слов снова пробудила в Мортеугасший было гнев. На мгновение он позабыл, что был здесь совершенно один, несчитая этого психа из Миссисипи.

— Прекратите, — грубо сказал он.

— Прекратить? — переспросил Шутер, глядя на Морта снеподдельным изумлением. — Прекратить? Что, черт побери, вы хотите этимсказать?

— Вы сказали, что написали этот рассказ в 1982 году, —произнес Морг. — Я написал свой где-то в конце 79-го. Я не помню точную дату,но знаю, что впервые этот рассказ был опубликован в июне 80-го. В журнале. Яопередил вас на два года, мистер Шутер, или как вас там. Если кто-то здесь иявляется жертвой плагиата, то это, безусловно, я.

Морг не заметил, в какой именно момент Шутер сдвинулся сместа. Только что они стояли у машины Шутера, тогда друг на друга: а вследующее мгновение Морг уже был прижат к водительской дверце, руки Шутерасжимали его запястья, а лицо вплотную приблизилось к его собственному, лоб влоб. А между этими двумя мгновениями у Рейни было лишь неясное ощущение, чтоего схватили и резко развернули.

— Ты лжешь, — сказал Шутер, и Морг уловил в его дыханиислабый сухой запах корицы.

— Будь я проклят, если лгу! — ответил Морт и ринулся вперед,отталкивая от себя напирающего на него человека.

Шутер был сильным, почти таким же сильным, как Морт Рейни,но Морт моложе, тяжелее, и сзади у него стоял голубой фургон, от которого можнооттолкнуться. Ему удалось ослабить хватку Шутера и отпихнуть его так, что тот,спотыкаясь, отступил на пару шагов.

Сейчас он бросится на меня, подумал Морт. Хотя он не дралсясо школьных времен, когда схватка закипала после слов типа «Ты меня толкнул, атеперь получай». Морт был изумлен, обнаружив, что сознание его остается ясным ихолодным. Мы будем драться из-за этого бестолкового, дурацкого рассказа. Что ж,пусть! Все равно сегодня я больше ничего не сделаю.

Но этого не произошло. Шутер поднял руки, посмотрел на них,увидел, что они сжаты в кулаки.., и заставил себя разжать пальцы. Морт видел,какое усилие понадобилось этому человеку, чтобы снова подавить свой гнев, ипочувствовал благоговейный трепет. Шутер опустил открытую ладонь себе на рот иочень медленно и осторожно вытер губы.