гнетущую атмосферу и слабо улыбнулась уголком рта.

— Я не понимаю. — Коротко бросила Миру, хлопая глазами, достигшими размеров старинного песо. — Вернее, понимаю механику — но не понимаю остального.

— А я даже механики не понимаю, — с отсутствующим видом заявил Рыжий.

— По механике ясно — яйцеклетка, — пояснила японка. — Суррогат, импорт.. Механика твоя как раз просто. Ты нам перескажешь, о чём говорил с полицейским?

— Да он утверждал про самый разгар войны между титульными. В клинике, типа, далеко не единственное — просто шума не поднимают. Ладно, поехали куда-нибудь, поедим? Там всё расскажу подробно.

Глава 4

Мой рассказ о беседе с Коули плавно переходит в обсуждение второй знаменательной новости.

— Судя по расшифровке генов, Наталья Седькова — твоя суррогатная мать, не генетическая, — Миру невозмутимо отламывает кусок пиццы и запивает это всё каким-то вонючим национальным чаем.

Ладно, не вонючим. Просто аромат такой, что хоть святых выноси. Очень на любителя.

— Занятно, хотя и до сих пор непонятно.

— Берётся яйцеклетка. Оплодотворяется, затем... — нестеснительная Мартинес при виде неуверенности на моём лице начинает объяснять деликатные физиологические подробности.

— ТОРМОЗИ! — резко дёрнувшись, проливаю томатный сок на рубашку. — Я примерно представляю, куда её дальше помещают!

Ну не за столом же, в самом деле.

— А что тебя смущает? — начинает веселиться Эрнандес.

Что из двух латиноамериканок не дура каждая, я знал. Но как именно сдержанная и немногословная Ана вычислила этот неочевидный момент — вопрос. Причём, насколько могу судить по мимике остальных, и Мартинес тоже в шоке от такой сообразительности лучшей подруги.

— Сразу несколько моментов меня смущают, — тянусь за своим куском пиццы. — Первое. Почему мы так по-разному выглядим?

— Пф-ф-ф, идиотский вопрос. — Моя японская сестра не заморачивается деликатностью. — Рыжий, в клиниках HAMASAKI INCORPORATED планирование внешности — базовая услуга, которая вместе с экстракорпоральным оплодотворением идёт вообще бесплатно, если ты не знал! Тем более на уровне таких смешных признаков, как мой азиатский глаз или твой, лупатый. Это даже не редакция гена, такое на уровне нейрокоррекции делается на этапе зачатия. У наших родителей такие возможности были, хе-хе.

— Не знал. Но ты сейчас ответила на вопрос, как. А я спросил, почему?

— Ну, тут как раз понятно, — равнодушно поднимает и опускает брови Мартинес. — Сергей Седьков и Тика Хамасаки явно планировали совместное будущее.

Миру переводит на неё взгляд и какое-то время молча, тягуче и пронзительно сверлит взглядом латиноамериканку.

— Да видно же по мотивации, — простенько поясняет Айя на невысказанный вслух вопрос. — А мотивация твоей, тьху, вашей матери видна по мимике на длинных отрезках времени. Психологическая реконструкция. Я давно про твою маман забила всё, что есть, включая инсайт — вы же всё-таки у нас сейчас живёте. Фоток её наделала, информацию о мимике накопила, забить это всё забила, а анализ не сделала. Вот только что озаботилась и прочла.

— Поняла.

— Ну а раз они вместе планировали, причём вдлинную — то и неудобные вопросы предусмотрели, — продолжает одноклассница. — Ну подумай сама. Вы в одной школе случайно оказались? Особенно с учётом того, что отец Рыжего очень долго изображал из себя средней руки клерка, лишённого всего и вынужденного окапываться с чем есть на чужбине?

— Неслучайно.

— Если бы вас обоих метисами заделали — слухи поползли бы?

— Конечно.

— Ну вот.

— Да не сильно он и изображал, — говорю. — Знаете, вот сейчас припоминаю самую яркую эмоцию за последние несколько лет. Угадаете?

— Откуда?

— Голод. Всё время жрать хотелось. Здесь, в школах федерации, есть столовые, в отличие от нас там. Кормят вполне пристойно — были бы деньги. Даже вы вон, не гнушаетесь.

Девчонки молча и синхронно кивают.

— Я до перевода к вам всегда хотел двойную котлету съесть после второго урока, а хватало только на одну.

— Занятно.

— Угу. Потом, когда стал постарше, уроков прибавилось и стали давать денег на завтрак и обед — учебный день увеличился. Но тогда стало хотеться уже три порции вместо двух, — мне эти воспоминания Вити Седькова почему-то смешны.

В отличие от собеседниц.

— А дальше? — спокойно спрашивает японка.

— А дальше познакомился с Лысым и котлеты закончились.

— Зато сейчас можешь питаться от пуза, — добродушно замечает Эрнандес, хлопая меня по плечу.

К ней тут же обращается Мартинес:

— Слушай, а как ты их вычислила?

Баскетболистка с улыбкой смотрит на подругу, выдерживая паузу.

— Это я проницательная интриганка, а не ты! — тут же начинает заводиться Эскобар-младшая. — Чё за секреты? Быстро говори!

— Да какой там секрет. Я уже неделю, когда на них рядом смотрю, думаю: а ведь они одинаковые. По конституции, лицевой угол, культура движений — не обращала внимания?

— Никогда не считала, что похоже. Наблюдала — но твой вывод не разделяю.

— Ну ты даёшь. Только и разницы, что один из них пацан да эти глаза. Различие только в расе. Смотри.

Эрнандес подвешивает над столом две фотографии в анфас, мою и Миру, после чего выравнивает их масштаб и размазывает небрежным движением две пары глаз:

— Что видишь?

Причёски размыты и вроде как остаются за кадром.

— Хм. И правда похоже, — озадаченно соглашается Айя. — Если так посмотреть. Блин. Теперь у меня будет комплекс.

— С ху*ли? — вежливо интересуется Ана, наливая себе газировки.

— Что не догадалась сама, а подсказала ты.

— Да наплюй. Я тоже не сама догадалась.

— А как? — интересуется "сестра". — Кто ещё в курсе? Пойми правильно, это сейчас очень важная информация.

— Последний час, когда я трусила родню в полиции, на время подключилась ко взрослому чату. Нашему семейному, меня туда периодически пускают при таких авралах.

— Что за чат? — возбуждается Мартинес.

— Туда дядя льёт всю аналитику, которую делает по запросу оперативных подразделений полиции вычислительный центр департамента, — легко сдаёт достаточно непростую схему Эрнандес. — Вот там, на вэцэ, сейчас всё равно как взрыв на макаронной фабрике — очень много интересной информации летит в разные стороны бестолку.

— Почему? — спрашиваю уже я.

— Федералы в вотчине, — пожимает плечами баскетболистка. — Дублирование полномочий, угроза вторжения на чужие огороды. Понимаешь, о чём я?

— Да.

— Ну вот. А