Одно только удивляло ее крестную мать. После пяти месяцев пребывания в свете сердце Каролины оставалось таким же нетронутым, как и в первый день приезда из Мандрейка. Каролина, за здоровье которой повсюду поднимались бокалы и которой дали титул «Несравненная», выслушала множество предложений руки и сердца, но отклонила их все с твердостью, не оставившей ее поклонникам ни малейшей надежды на то, что она отказала им из-за застенчивости или нерешительности.

— Не представляю, кто, по-твоему, составит лучшую партию? — с сарказмом сказала леди Буллингем, после того как Каролина отказала лорду Глосфорду.

— Такой человек есть, — ответила Каролина, и ее прелестное личико засветилось лукавством при виде недовольства крестной матери.

— Так кто же это? Да прочитай я хоть всю «Книгу пэров» от корки до корки — и то без толку!

— Может быть, его там и нет, — улыбнулась Каролина.

— Нет в «Книге пэров»! Помилуй нас, Господи! Только не говори, что ты замышляешь мезальянс! Я этого не перенесу. Кто он? Я требую ответа! Кто он?

— Увы, я не знаю, — сказала Каролина, — ибо еще не встретила человека, которого могла бы полюбить.

Иногда она сомневалась, что такой человек действительно существует, и все же, когда утром ее разбудили лучи солнца, льющиеся сквозь окна кареты, впервые в жизни с ее губ было готово сорваться имя мужчины. Каролина чувствовала, что ее переполняет счастье; опустив окно кареты, она глубоко вдыхала свежий солоноватый воздух. Вдали уже виднелись отблески синего моря.

Она велела кучеру направляться в Мандрейк, но сказала, чтобы он подъехал не к парадному входу, а со стороны конюшни. Если он и удивился, то не показал виду; Каролина подозревала, что ему это совершенно безразлично: волнует его только собственное возвращение в Севенокс. Как бы там ни было, Каролине важно было скрыть, кто она такая на самом деле, от любого, кто мог сообщить лорду Брикону о конечной цели ее пути.

Поэтому, когда карета въехала на конюшенный двор Мандрейка, и старый конюх ее отца вышел взглянуть, кто приехал, она выпрыгнула из кареты и отвела его в сторону.

— Гарри, заплати этому человеку как следует, — сказала она, — отведи его позавтракать и отошли обратно. Ни в коем случае не говори ему, кто я такая. Если будет спрашивать, отвечай, что я здесь в гостях или что служу здесь — все равно что.

— Хорошо, миледи, — ответил Гарри и проворчал затем с фамильярностью, позволительной только старому слуге: — Видать, ваша милость, вы опять взялись за проделки.

Каролина не снизошла до ответа, а медленно, с достоинством направилась к двери. Однако, войдя в нее, она быстро, стараясь остаться незамеченной, прошла по длинным коридорам до узкой лестницы, ведущей в верхние покои. Она торопливо поднялась по ней и, наконец, добралась до своей комнаты, встретив по пути только служанку, которую послала за Марией. Мария, молодая деревенская девушка, последние два года служившая ее горничной, появилась уже через несколько минут.

— Миледи! — воскликнула она. — Вот неожиданность! А я-то думала, вы — в Лондоне. Вот уж я поразилась, когда услыхала, что ваша милость здесь, в этом самом доме! Может, мне это приснилось? Это и вправду вы? Ей-богу, я в таком смущении, что и не знаю — призрак это или на самом деле ваша милость?

— Да нет, это я. А теперь помоги мне переодеться.

— О миледи, ваше платье! Что это вы с собой сотворили?

— Ш-ш-ш. Не задавай вопросов, а поскорее его выброси, пока его не увидела моя мать. С ним уже ничего не сделать. А теперь дай мне муслиновое платье и причеши волосы поаккуратнее.

Полчаса спустя, выходя из столовой, маркиз Валкен с удивлением увидел, как его дочь, свежая, с яркими глазами, удивительно хорошенькая в платье из белого муслина с голубыми бантами, спускается по парадной лестнице.

— Каролина! — воскликнул он. — Откуда ты взялась? Я и понятия не имел, что ты здесь.

— Доброе утро, папа, — сказала Каролина, приседая в реверансе и затем поднимая лицо для поцелуя. — Я просто счастлива, что вижу тебя. Скажи, что и ты рад меня видеть.

Лорд Валкен притянул дочь к себе и крепко обнял.

— Тебе следовало предупредить нас, — сказал он. — Почему ты дома? Судя по письмам, тебя закружил вихрь удовольствий высшего света.

— Мне хотелось повидать маму, — ответила Каролина, — и, конечно, тебя, милый папочка.

— Я как раз собирался писать тебе, — сказал лорд Валкен, — и именно сегодня. У меня для тебя есть новости.

— Новости? — переспросила Каролина.

— Да, — ответил лорд Валкен. — Пойдем в библиотеку. Мне нужно поговорить с тобой.

Он взял дочь под руку и направился в большую библиотеку, окнами выходящую на море. Комната была залита солнечным светом. Каролина уселась на мягкое сиденье у окна — свое любимое место с детства — и вздохнула от полноты чувств.

— Как хорошо дома! — пробормотала она. — Так какие у тебя новости, папа?

— Они касаются твоей матери, — ответил лорд Валкен.

— Мамы? — тотчас же встревожилась Каролина. — Она что, заболела?

— Не то чтобы заболела, но не очень хорошо себя чувствует, — ответил лорд Валкен. Красивое лицо его помрачнело. — Помнишь, прошлой зимой она мучилась от сильного кашля и врачи не могли ее вылечить? На прошлой неделе я пригласил из Лондона королевского врача сэра Генри Халфорда, и он посоветовал твоей матери переменить климат и окружение. Он настаивает на том, чтобы она с месяц пробыла в Италии, а потом, может быть, какое-то время — у озера Комо[5]. Я внял его совету, и на следующей неделе мы отправляемся в Европу.

— О! — воскликнула Каролина.

— Я побаивался, что для тебя эта будет довольно неожиданно, — улыбнулся лорд Валкен.

— Но, если мама больна, я поеду с ней. Лорд Валкен покачал головой.

— Нет, Каролина, хотя нужно было ожидать, что ты это предложишь. Во-первых, сэр Генри настаивает, чтобы первую часть путешествия она совершила в полном спокойствии, а во-вторых, честно говоря, нам хочется побыть вдвоем. Мы очень любим и тебя, и обоих наших мальчиков, но спокойными вас никак не назовешь.

— Ну, знаешь! — воскликнула Каролина и засмеялась. — Второй медовый месяц — вы этого хотите, да? Не поздновато ли теперь, когда вашей дочери семнадцать, а сыновья уже учатся в Итоне[6]?

— Мы так не думаем, да и старыми себя не считаем, — с достоинством ответил лорд Валкен. — Признаться, нам не терпится сбежать от наших обязанностей. Кроме того, до сих пор мне ни разу не удавалось вывезти твою мать за границу. Сначала долго шла война, а когда она кончилась, в наши планы вечно вмешивались дети.